Искатель следов

— Да хуже этого ничего и быть не может, и нам нельзя терять ни минуты, если мы хотим избавить город от больших бед.

— Кабальеро, — сказал генерал прерывающимся от страха голосом, — мы прежде всего должны заботиться о спасении города… я иду вместе с вами.

И, не обращая больше внимания на солдата, генерал направился в зал совета.

Беспорядок, царивший на улице, отразился и на дворце.

Собравшиеся в зале офицеры спорили, перебивая друг друга. Выйдя в зал, генерал бросил тревожный взгляд на присутствующих. Все сели на свои места. Заседание, по крайней мере внешне, носило строгий и спокойный характер. Со стороны можно было подумать, что здесь собрались люди, сознающие лежащие на них обязанности и твердо решившиеся исполнять свой долг до конца.

Индейцы в данную минуту были полными хозяевами города. Против них мексиканцы не могли выставить ни одного солдата и поэтому им оставалось только постараться покончить дело с команчами на возможно более выгодных для себя условиях. Но так как офицеры хотели сохранить наружное приличие, то началось совещание, причем все снова поочередно высказывали свое мнение; затем, по окончании прений, генерал поднялся со своего места и попросил собрание выслушать его.

— Кабальеро, — начал он голосом, дрожавшим от волнения или, лучше сказать, от страха, — все мы, собравшиеся здесь, — люди мужественные и не раз имели случай доказать это в затруднительных обстоятельствах. Одним словом, если бы дело шло о том, чтобы пожертвовать нашей жизнью для спасения несчастного населения, мы не задумываясь сделали бы это, потому что все мы отлично понимаем святость долга и знаем, что бывают моменты, когда нельзя отступать, но увы! Жертва наша не принесла бы пользы и не устранила бы опасности для тех, кого мы должны защищать. Поэтому мы должны вступить в переговоры с дикарями. К сожалению, мы не можем выставить против них войска. Может быть, нам и удастся отвратить опасность и спасти женщин и детей. Но если мы даже и не достигнем желаемых результатов, у нас, по крайней мере, останется сознание свято исполненного долга.

Оглушительные аплодисменты приветствовали такое заключение речи губернатора, и он, обернувшись к часовому, неподвижно стоявшему у двери, приказал ввести главных индейских вождей.

ГЛАВА XXII Команчи

Валентин и его друзья проснулись на рассвете.

Команчи, уже с оружием в руках, были совсем готовы к выступлению.

Единорог, одетый в великолепный воинский наряд, подошел к охотнику.

— Мой брат уже выступает? — спросил его Валентин.

— Да, — ответил вождь. — Я отправлюсь в крепость за ответом вождя бледнолицых.

— А что намерен предпринять мой брат, если ему ответят отказом?

Единорог улыбнулся.

— У команчей длинные копья, — сказал он, — бледнолицые не откажут ему.

— Я буду сильно беспокоиться во время вашего отсутствия, вождь. Испанцы — изменники; берегитесь, как бы вам не попасть в засаду.

— Они не осмелятся сделать этого, — гордо отвечал Единорог. — Если они не отдадут мне вождя, которого любит мой брат, испанские вожди будут замучены на площади Санта-Фе, город сожжен и разграблен. Я сказал, пусть мой брат не беспокоится.

— Хорошо! Единорог — мудрый вождь, он сделает все, что следует.

Вдруг в лагере произошло какое-то смятение, и двое запыхавшихся людей подбежали к Валентину и Курумилле, разговаривавшим с Единорогом.

Вновь прибывшими были дон Пабло, сын дона Мигеля, и отец Серафим.

Подбежав к своим друзьям, они в полном изнеможении опустились на траву

Спустя некоторое время миссионер первым оправился от почти бесчувственного состояния.

Дон Пабло точно обезумел: слезы ручьем лились из его глаз, грудь надрывалась от рыданий, он не мог произнести ни слова.

Валентин страшно взволновался при виде такого горя своего друга.

— Господи, Боже мой! — в испуге повторял он. — Да скажите же мне, что такое случилось? Может быть, дон Мигель…

Миссионер отрицательно покачал головой.

— Нет, — отвечал он наконец, — с доном Мигелем, насколько мне известно, не случилось ничего дурного.

— Слава Богу! Так что же это значит? Какое несчастье случилось еще, батюшка?

— Да, сын мой, случилось большое несчастье, — отвечал миссионер, закрывая лицо руками.

— Говорите же, что такое? Ваше молчание убивает меня!

— Донна Клара…

— Ну! — перебил его охотник.

— Сегодня ночью Красный Кедр похитил ее из того убежища, где я укрыл ее.

— О! — вскричал с глухой яростью Валентин, гневно топнув ногой. — Опять этот демон! Проклятый Красный Кедр! Попадись только он мне!..

— Увы!.. — проговорил в отчаяньи священник.

— Соберитесь с мужеством, батюшка, — сказал Валентин, — спасем сначала дона Мигеля, а затем, клянусь вам, я верну ему и его дочь!

— Отец молитвы, — сказал Единорог кротким и твердым голосом, обращаясь к отцу Серафиму, — у вас доброе сердце, команчи любят вас, и Единорог поможет вам. Молитесь вашему Богу, и Он поможет вам… вы ведь сами говорите, что Он может все сделать.

Затем вождь повернулся к дону Пабло и, тяжело опустив ему руку на плечо, сказал:

— Плачут только женщины, а мужчины мстят. Разве у моего брата нет винтовки?