Искатель утраченного тысячелетия

— О нет! «Старая гвардия, император, умирает, но не сдается», сказал один генерал Наполеону на поле Ватерлоо. А я, Макар Колокольчиков, владетель семидесяти восьми лет, не сдаюсь старухе старости. Итак, мы начинаем, как поется в хорошо известной опере «Паяцы» Леонковалло.

Парикмахер Колокольчиков облачился в белый халат, тронул рукой мои волосы, поворошил их и задумался; взгляд его стал напряженным и чуть-чуть грустным.

— Пожалуйста! Я жду.

Легкий вздох и тихий голос:

— Ах, дорогой клиент! Стрижка стрижкой, но голову вашу мыть мне придется.

— Два дня назад в парикмахерской аэропорта мне мыли голову.

— Но я обязан… Тут долг… обязан помыть вам голову.

— Долг?

— Да! Долг! Мой долг перед промфинпланом Треста бытового обслуживания нашего Славска. План есть план! Никуда не денешься!

— Но при чем же тут план?

— Очень при чем! Чем больше расходов совершит клиент, «тем ближе», как говорил Пушкин, «тем ближе к милому приделу».

— Какому пределу?

— К пределу выполнения квартального плана. Так примите же, дорогой клиент, примите участие, помогите мне выполнить план…

— Хорошо. Согласен.

— Макар Иванович! — послышался женский голос из-за тяжелой бархатной шторы, висевшей над проемом двери.

— Слушаю вас, дорогая кассирша Серафима Ивановна. Слушаю, — сказал Колокольчиков, звеня над моей головой ножницами.

— Утром приходила одна гражданка. Говорит, уезжаю в Москву. Хочу, чтоб Макар Иванович сделал мне химическую завивку… Зайдет еще раз… Что ей сказать?

— В шестнадцать ноль-ноль — так и передайте: в шестнадцать ноль-ноль Макар Иванович приступит к работе над ее головой.

Ножницы звонко и неистово звякали, летели на простыню волосы…

Скучая, я протянул руку к одеколону на столе у зеркала.

— Прикажете освежить?

— Пожалуйста!

— Вы вздохнули. Знаю! Вам жаль нашего краеведа Савича. Какое-то сообщение имел. А доложить на исполкоме не успел!

— Поразительно! Вам, Макар Иванович, все известно. Поразительно!

— Что поделаешь! Шестьдесят пять лет у парикмахерского станка… Сколько лиц, сколько встреч! И всегда — близость, близость к голове человека. Мудреные и мудрствующие головы, легкомысленные, тяжелые и еще такие, где ветер сквозняки устраивает! Сколько вас прошло передо мной! Вот вы меня только тридцать минут назад узнали, а я уж два месяца как с вами знаком. Приехали вы по делу о сценарии и стали искать здесь следы француза. Впрочем, не мое беспокойство. Операция стрижки вашей головы завершена. Сейчас помоем голову. Серафима Ивановна, где вы? Таз с теплой водой. Прощу… А затем последует операция бритья. Надо положить на рабочее место кремы — предстоит массаж лица. И нужен еще бриолин и фиксатуар для прически.

И Макар Иванович отдернул бархатную штору над проемом двери:

— Серафима Ивановна! Дайте кремы!

Но возглас парикмахера повис в воздухе.

— Странно! Серафима Ивановна! Кассир! Время не ждет! Дайте кремы.

— Ой, беда! — раздался откуда-то издалека надрывный голос. — Крысы!

Из-за бархатной шторы появилась пожилая женщина с взволнованным лицом, с горестным движением рук, перебиравших кончики платка, съезжавшего с головы.

— Крысы, Макар Иванович.

— Какие крысы?

— Съели крысы все кремы!

Макap Иванович за голову схватился:

— Крысы! И откуда они только взялись? Эх, была бы у меня флейта нашего учителя-француза, увел бы я крыс!

— Что! О какой флейте вы говорите? — вскричал я с тоской.

— О флейте француза, обитавшего в нашем городе лет сто назад, — спокойно ответил Колокольчиков.

— Позвольте! Позвольте! Я слышал про флейту француза… Так скажите.

— Вы, конечно, помните, уважаемый клиент, — обратился ко мне Колокольчиков, — предание о флейтисте, который спас некий городок от крыс? Обворожил крыс своей игрой, увел и утопил в местном водоеме. Простите, но почему же вас сей музинструмент так взволновал? Повернитесь. Начнем операцию бритья.

— Макар Иванович, — взмолился я, — что вы знаете…

— Понял! — перебил Колокольчиков, взбивая кисточкой мыльную пену. — Все понятно… Мой внук приехал из Москвы со словом «хобби», что значит увлечение. Страсть. Выходит, что ваше хобби не марки, не этикетки, а флейты. В вашу коллекцию требуется новая флейта. Итак, мое чуткое сердце слышит крик вашего хобби! И даю вам адрес.

— Какой адрес?

— Точный адрес, где вы, пожалуй, купите флейту,

— Какую флейту?

— Вот уж не знаю: альтовая, басовая или пикколо. Но только это вам не простая флейта, а столетняя, то есть древность! Воспламенитесь. Ваша коллекция обогатится редкостной флейтой из Славска.

Я дернулся под простыней: «Может быть, Рамо играл на этой флейте!»

А Колокольчиков намыливал мне шею и говорил:

— Француз пропал, а чудо-флейта досталась его другу, доктору Климову Платону Сергеевичу.

— Он жив?

— Кто?

— Доктор Климов.

— Доктор Климов — это архаизм! Он скончался сто лет назад. А внук его Эдуард Кузьмич, таксист из Москвы, второе лето приезжает в Славск. Дом продает, никак не продаст. Не угодно ли вам купить у него дом, большой фруктовый сад?.. У него же и флейта деда. В наследство досталась. А прозвище его — Обойщик.

— Чье прозвище? Таксиста?