Искатели

Он давал себе на каждый вечер задание. Сиди хоть до утра, приказывал он, но сделай. Его самого удивляло количество страниц, которые он читал и исписывал. Но он только жмурился и потирал веки, когда глаза начинали слишком болеть. Он напрягал свой крепкий организм до отказа. Он не позволял себе никаких развлечений, вел затворническую жизнь. Сестра Катя с Таней и Николаем Павловичем переехали на дачу. Муж Кати после работы отправлялся к ним, и Андрей жил один.

С половины мая наступила жара. К полудню асфальт становился мягким. Город ремонтировался, красили фасады, меняли трамвайные пути, в душном воздухе висела густая желтая пыль. Особенно тоскливо было по воскресеньям. Тянуло за город. Андрей мечтал выкупаться, полежать в траве. Защищаясь от солнца, он опускал занавески, сидел в одних трусиках и бегал обливаться под кран.

На столе между чернильницами стояла маленькая фотография Риты. Андрей случайно наткнулся на нее в старых тетрадках. Пожелтевший любительский снимок. Кажется, фотографировал Виктор в ту, довоенную, весну, где-то за городом. Они играли в мяч. Вытянув руки, Рита бежала на объектив. Поднимая глаза от своих расчетов, Андрей всякий раз невольно смотрел на этот снимок, и постепенно ему начало казаться, что Рита бежит к нему…

Может быть, она единственный человек, который сейчас думает о нем. Никому другому нет дела до него. Борисов уехал на дачу, все со своими девушками, женами, детьми, лишь он один. Смешно ждать до сих пор ответа Риты. Никакого ответа не будет. Он понимал, что с Ритой кончено навсегда. В самом сочетании этих слов — Рита и навсегда — было что-то жутковатое.

Навсегда — значит до самой смерти. Так и не узнать, как она… жалела ли она, что все так оборвалось… Никогда не держать ее за руку, уже больше не будет ничего… Ему хотелось ненавидеть свою тоску по ней. Если бы он мог считать ее во всем виноватой! Он понимал, что она обеими руками держалась за свою с таким трудом построенную семью. И вдруг все разрушить, уйти и начать — в который раз — заново, для этого надо много душевных сил, а если их уже нет? Только теперь он начинал постигать, что у нее была своя, пусть маленькая, но неопровержимая правда. А все война. Война помешала им, она измотала, искалечила Риту.

У него не было желания вернуть прошлое, он ни в чем не раскаивался, но какая-то горькая тоска все сильнее отравляла его. Тоска ни по ком, тоска одиночества, пустых комнат, светлых вечеров, смеха и шепота чужого счастья под окнами. Андрей поворачивал фотографию лицом к стене. Неужели у него не хватит воли забыть ее? Он презирал себя, называл себя тряпкой, размазней, слюнтяем. Собственная слабость разъяряла его. Надо относиться к женщинам проще и циничнее, как Новиков, и нечего туч разводить антимонии. Девушки ищут женихов, женщины — любовников. Все объясняется очень просто. Можно спокойно прожить без любви. Не стоит зря мучить себя. Есть работа, и есть удовольствия.

Как теория это успокаивало. Однако на приглашения друзей он отвечал сердитым отказом. Постепенно его оставили в покое.

Лицо его стало суше, резче, проступили широкие скулы, глаза покраснели и ввалились, от непрерывного сидения за столом он начал ходить чуть сутулясь.

— Тебе кажется, что не щадить себя — это подвиг, — негодовал Борисов. — Посмотри, на кого ты стал похож. Это не подвиг, а расточительство, вредное и ненужное. Ты волюнтарист! — Он увлекся психологией и обожал щеголять новыми терминами.

Однажды, догнав Андрея на улице после работы, Нина спросила, не пойдет ли он на футбол. Она стояла перед ним загорелая, свежая, робко протягивая билеты. Его вдруг страстно потянуло плюнуть на свои интегралы, переодеться, поехать с Ниной на футбол, поорать, болея за «Динамо», потом гулять по парку, есть мороженое и болтать о всяких пустяках. Он посмотрел на часы, взял Нину за кисть и медленно, с сожалением отвел ее руку, успев почувствовать под прохладной тонкой кожей частый пульс.

— Надо заниматься, — с заминкой сказал он. — Слыхали, такое есть нудное словечко: надо. Самое скучное из всех слов.

Нина отошла без улыбки, ничего не сказав. В тот день она назло Андрею поехала на стадион с Сашей, смеялась и кокетничала с ним, позволила проводить себя до дому, даже поцеловать, мечтая о том, чтобы Андрей увидел ее в эту минуту.

А в эту минуту он, обнаружив очередную ошибку, стучал кулаком по голове, проклиная свою тупость. Скверная, трусливая мыслишка закрадывалась ему в душу: а вдруг все, что делает, чепуха?

Он вернулся к высохшему руслу своих дум — к спору с Одинцовым. Стоила ли борьба таких жертв? Пока он тащился по этим обходным путям, другие обгоняли его. Дима Малютин, с которым он вместе кончил аспирантуру, создавал новый тип трансформатора; Гуляев опубликовал исследование об атмосферном электричестве. Ну и пусть… Черт с ними! Его дело — готовить локатор, чтобы и Наумову и его бригаде было легче работать.