Искатели

Сам Генри Эдвардс давно бы уехал отсюда. Он был готов в любой момент пожертвовать своей давнишней мечтой, создать процветающее, богатое животноводческое хозяйство на землях Техаса в обмен на спокойствие и безопасность для своей семьи. На том, чтобы остаться здесь, настояла Марта. Марта всегда умела настоять на своём и сумела сделать это и сейчас, категорически отказавшись переезжать из Техаса, где у них был дом и налаженное хозяйство, туда, где её ждали неизвестность и неопределённость. Марта не желала больше жить в бедности, и никакие увещевания и ссылки на то, что там она будет чувствовать себя в большей безопасности, не могли поколебать её.

Окончание Гражданской войны принесло им надежду на процветание. Генри Эдвардс стал активно увеличивать поголовье скота, надеясь затем выгодно продать его и с лихвой вернуть все вложенные в приобретение скота деньги. Скупив несколько тысяч голов, он сумел благополучно доставить их в Эйбилен и с выгодой продать там. Эту операцию он проделал дважды и сумел благодаря этому сколотить значительный капитал. А в этом году он вместе со своим соседом Аароном Мэтисоном переправил в Эйбилен целых три тысячи голов.

Однако надеждам Генри на то, что с окончанием войны высвободившиеся воинские контингенты будут направлены в Техас для того, чтобы оберегать там покой поселенцев, не суждено было сбыться. Войска в Техасе так и не появились, а команчи и их союзники кайова с каждым месяцем становились всё более наглыми и агрессивными. Дело дошло до того, что они стали совершать набеги на пригороды Сан-Антонио.

Но сейчас Генри уже ничего не мог поделать. Раньше, когда они были менее зажиточны, они ещё могли стронуться с места. Но теперь появившееся у них богатство накрепко привязывало их к здешней земле — к земле, где стоял их дом, где находились их пастбища и где разгуливали их стада и которая при этом была одним из самых опасных мест для жизни людей.

Пока им удавалось как-то продержаться. Пока... Оглядываясь назад, Генри и сам не мог взять в толк, как же им удалось прожить все эти годы в относительной безопасности. Их всегдашняя бдительность и осмотрительность, их осторожность, которую они всякий раз демонстрировали в отношении краснокожих, не могли одни объяснить это. Видимо, им просто удивительно повезло. А может быть, их оберегали боги самих индейцев, не позволяя краснокожим обрушиться на них со всей яростью, на которую те были способны.

Если бы Генри знал наперёд, с какими бесконечными трудностями и опасностями им придётся столкнуться здесь, он бы, наверное, всё-таки настоял на отъезде. И сделал бы всё, только чтобы не связываться с этой землёй, с этим местом. Но со временем и он сам и все члены его большого семейства постепенно привыкли к ощущению непрекращающейся опасности и так сжились с ним, что уже почти и не чувствовали его. Как и на всё остальное, что уже вошло в привычку, на неё уже почти не обращали внимания.

Однако сегодня вечером Генри Эдвардса вдруг охватило острое ощущение опасности, от которого он никак не мог отделаться и которое не уменьшалось, а, наоборот, с каждой минутой разрасталось всё больше. Это ощущение возникло без всяких видимых поводов — по крайней мере Генри не мог припомнить ничего, что насторожило бы его и заставило забеспокоиться. Как он ни напрягал свою память, он не мог вспомнить ничего конкретного. Но, будучи человеком, который никогда не верил в дурные предчувствия и не руководствовался ими, Генри понимал, что тревожное ощущение не могло возникнуть беспричинно. Очевидно, причина была столь малозаметна, что он просто не обратил на неё внимание. Это было что-то, что он почти неосознанно заметил, или почувствовал, или унюхал в воздухе. Порой человек неосознанно замечает то, в чём он даже не может дать себе отчёта. Так, Генри не раз чувствовал, что индейцы находятся где-то рядом ещё до того, как они появлялись ему на глаза. И только потом он осознавал, что определил их появление по запаху — по запаху старых шкур бизона, который их сопровождал, но который был столь слабым в тот момент, когда он впервые почувствовал его, что Генри даже не понимал, что это был за запах. Порой он также чувствовал приближение лошадей задолго до того, как мог слышать их ржание или топот копыт. И только потом Генри понимал, что стук их копыт по земле передавался еле заметным дрожанием ему в ноги, и это заставляло его безотчётно думать, что лошади находятся где-то поблизости.

Генри вдруг почувствовал, что зажал в зубах свои длинные тонкие усы светлого цвета и машинально жуёт их. По его лицу пробежала гримаса, и он вновь стал внимательно изучать раскинувшиеся перед ним просторы прерии, подолгу глядя на одно и то же место и переводя взгляд дальше лишь после того, как окончательно убеждался, что не заметил в этом месте ничего подозрительного.