Искатели необычайных автографов, или Странствия, приключения и беседы двух филоматиков

В ту же минуту рядом послышались приветствия: важный белобородый старик обменивался поклонами с другим, не менее важным, хоть и более молодым.

— Ба, милейший Мустафа! Тебя ли я вижу? Давно же ты не был в Исфахане…

— Дела, досточтимейший Гусейн! Только-только с дороги. Ну, какие новости во дворце?

— Новость у нас всего одна, — сказал первый, сильно понизив голос, — везир Тадж аль-Мульк.

— Ну, это новость не новая, — отвечал второй, тоже понизив голос.

— Скажи лучше, новость, которая не успеет состариться, — возразил первый, почти не разжимая губ.

Второй даже шею вытянул от любопытства.

— Как! Ты хочешь сказать, что Тадж успел уже прогневить свою повелительницу? Но чем?

— Только тем, что знает о ней слишком много, — все так же сквозь зубы прогундосил первый. — Смерть Малик-шаха темна. И, несмотря на все старания свалить вину на ассасинов, многие считают, что это дело рук Туркан-хатун. В государстве смута, междоусобица…

— Понимаю, — прошелестел второй, — надо укрепить свою власть, стало быть, снять с себя подозрение…

— А заодно избавиться от опасного сообщника, — подхватил первый. — Ничуть не удивлюсь, если в один прекрасный день расплачиваться за все их совместные злодеяния придется одному Таджу.

— Все может быть, — скривил губы второй. — Коварства у Туркан достаточно.

— Не меньше, чем сластолюбия, — злорадно усмехнулся первый. — Знаешь, какие у нас ходят про нее стишки?

Он нагнулся к самому уху второго и зашептал, не настолько, впрочем, тихо, чтобы его не услышали Фило и Мате:

Кто пьет вино? Кто сласти ест и плов?
Смазливый неуч! Видно, рок таков:
Глаза Туркан — прекраснейшие в мире! —
Добыча солдафонов и юнцов.

— Опасные вирши, — захихикал второй. — Готов поклясться, что их сочинил Хайям.

— Кто же еще! Больше некому.

— Ну, тогда ему лучше здесь не показываться…

— Скажи об этом ему самому, — ядовито посоветовал первый, — потому что сегодня он будет во дворце…

— Ну и разговорчик, — вздохнул Мате, когда почтенные сплетники отошли от них на приличное расстояние. — Кажется, мы с вами попали в самую гущу дворцовых интриг.

— Зато узнали, что незнакомец не обманул нас, — заметил Фило. — Во всяком случае, встреча с Хайямом-поэтом нам обеспечена… Но взгляните на тех скромно одетых людей. Не удивлюсь, если узнаю, что это отец с сыном.

— Да, похожи, — подтвердил Мате. — Интересно, о чем они спорят?

Друзья не ошиблись: стоявшие несколько в стороне собеседники в самом деле оказались отцом и сыном и в самом деле спорили.

— Прошу тебя, отец, — страстно убеждал юноша с открытым, добрым лицом, — сделай это для меня. Ты прослужил в обсерватории под началом Хайяма восемнадцать лет; он тебе не откажет.

— О чем ты просишь, неразумный? — с укором отвечал отец. — Ты хочешь стать учеником человека, навлекшего на себя гнев и немилость сильных мира сего. Подумай, что тебя ждет?

— Что ждет? Истина! — отвечал юноша. — Хайям приобщит меня к своим мыслям, он откроет мне тайны чисел и звезд. Не ты ли сам говорил, что нет ему равных в астрономии? Не ты ли с восхищением рассказывал о ночах, которые провел рядом с ним, наблюдая за вращением звездной сферы?

Юноша знал, чем растрогать отца.

— Да, — сразу смягчившись, произнес тот, — то было прекрасное время. Время Маликшахских таблиц. Под началом Хайяма мы составили таблицы неподвижных звезд, вычислив широту и долготу склонения каждой. И теперь всякий может заранее узнать, где искать на небе любую звезду в любое время года.

— Вот видишь, отец: глаза твои и сейчас загораются при воспоминании об этом. Почему же ты не хочешь, чтобы и у меня было о чем вспомнить на старости лет?

— Но Маликшахские таблицы завершены…

— Ну и что же? Там, где Хайям, всегда найдется достойное дело для человека, который жаждет служить науке и людям. Завершены таблицы, но ты сам говорил, что не закончен еще календарь!..