Искатели необычайных автографов

— Эй, ты, замолчи, — вспылил кто-то из враждебной партии, — не то заткну тебе глотку здесь, на месте!

— Потерпи, Андре́а, — остановил его другой. — Заткнешь ему глотку у стены.

И, воинственно потрясая шпагами, компания удалилась.

Мате отер лицо рукавом. Жутко! И откуда столько ненависти?

— «Ужасный век, ужасные сердца», — процитировал Фило и тут же пояснил: — Пушкин, «Скупой рыцарь».

На Соборной площади

Они пошли дальше и очутились на большой площади.

— Знаменитая Соборная площадь! — провозгласил Фило. — Тут сосредоточены здания, составляющие гордость пизанцев.

Мате скептически хмыкнул. Нашли чем гордиться! Один-единственный собор…

— Добавьте, единственный в своем роде, — поддел его Фило. — Настоящая романская базили́ка[21]. Ее воздвигли в честь победы пизанцев над сарацинами при Палермо. Конечно, где-нибудь в семнадцатом веке, когда здание восстановят после пожара, оно станет куда привлекательнее. Его украсят мозаики, фрески, бронзовые двери с рельефным орнаментом… Но меня, по правде говоря, больше интересуют архитектурные памятники в первозданном виде.

— Что значит в первозданном? Надеюсь, не в строительных лесах?

— Ничего не имею против. — Фило указал на забранную лесами постройку. — Вот это, например, будущий баптисте́рий, иначе говоря — крестильня. Разве не интересно смотреть на нее сейчас, когда она еще не закончена, и думать о том, что лет через пятьдесят здесь возникнет беломраморный трехъярусный храм с грушевидным куполом, великолепными порталами и замечательной мраморной кафедрой?

— Не знаю, не знаю, — с сомнением пробормотал Мате. — Мое воображение устроено по-другому. Оно отыскивает закономерности в рядах чисел. Ему ничего не стоит подметить в хаосе линий взаимосвязи, скрытые от неопытного глаза. Но что оно может провидеть в таком обрубке?

Длинный палец Мате уперся в другое, окруженное лесами, здание справа от собора.

— Держу пари, что вы сейчас же возьмете свои слова обратно, — загадочно произнес Фило.

— Не советую, проиграете.

— А если я скажу, что перед вами всемирно известная падающая башня?

— Возможно ли! — закричал Мате. — Так это она! Наклонная колокольня, кампани́ла! Начата в 1174 году архитекторами Бона́нном и Вильге́льмом из Инсбрука, закончена в 1350-м, имеет 8 ярусов, высота 54,5 метра, в результате осевшего грунта дала отклонение от вертикали на 4,3 метра, которое, несмотря на искусственные укрепления, продолжает неуклонно увеличиваться… Уф!

— Как это на вас похоже, — упрекнул его Фило, — ничего не знать о баптистерии и всё — о Пизанской башне!

— Так уж я устроен…

— Да, да, запоминаете только то, что вам интересно. Но чем пленила вас Пизанская башня?

— Странный вы человек! Здание падает более семисот лет, и все никак не упадет… Разве тут не над чем подумать? Кроме того, с Пизанской башней связано интереснейшее открытие Галилея…

— Не иначе, как Галилей стоял на колокольне, у него закружилась голова, и он воскликнул: «А всё-таки она вертится!» — сострил Фило.

Мате презрительно улыбнулся. Вот она, сила предубеждений! Люди, черпающие сведения о науке из анекдотов, видят единственную заслугу Галилея в том, что он подтвердил правильность учения Коперника. Но вряд ли это удалось бы ему, не будь его научные интересы так многообразны. Пытливый ум Галилея стремится постичь и тайну приливов и отливов, и законы полета снарядов, и секреты прочности сооружений… Да, да, Галилей — один из родоначальников учения о прочности, именуемого у нас сопротивлением материалов. Он же заложил фундамент науки о движении — механики…

— И всё это — на Пизанской башне? — продолжал балагурить Фило.

— Не паясничайте, — приструнил его Мате. — С Пизанской башней связан Галилеев закон свободного падения тел. Надо вам знать, Галилей внимательно изучал поведение падающих предметов и установил, что по мере приближения к земле скорость их падения равномерно возрастает. Затем ему, естественно, захотелось выяснить, как изменяется ускорение в зависимости от веса падающего тела. Легенда гласит, что для этого он якобы поднялся на Пизанскую башню и стал бросать оттуда предметы разного веса. И тут он заметил, что все сброшенные им вещи достигают земли за одно и то же время, независимо от тяжести. Стало быть, решил Галилей, все они падают на землю с одинаковым и притом постоянным ускорением…

— 9,81 метра на секунду квадрат, — отчеканил Фило.

Мате одобрительно на него покосился. Слава аллаху, кое-что из школьного курса Фило все-таки вынес! Тот иронически хмыкнул.

— Вынес, да не понял. По-вашему, если я одновременно брошу с одной и той же высоты листок из блокнота и рюкзак, то земли они достигнут вместе?

— Всенепременно, но… только в том случае, если будут падать в безвоздушном пространстве. В обычных условиях падающему телу оказывает сопротивление воздух. И сопротивление это тем больше, чем больше поверхность тела. Плотно скомканный листок бумаги будет падать быстрее, чем несмятый. Но тот же скомканный листок и гиря упадут почти одновременно, потому что разность сопротивлений воздуха в этом случае очень невелика.