Искатели прошлого

Сандру злила эта недолговечность фотографий: "Когда я была маленькая, я видела снимки трехсотлетней давности, прекрасно сохранившиеся! После Темной Весны не уцелело ничего. Ни-че-го, понимаешь? Все архивы пропали, фотоснимки вроде бы остались, но в сильно попорченном виде, с кинофильмами то же самое, периодические издания тех лет запропастились непонятно куда… Знаешь, что это такое? Информационный грабеж!"

"Происки Мерсмона", – подсказал Залман. Это объяснение у всех от зубов отскакивало, даже у него, несмотря на звенящую в голове пустоту.

"Ну да, происки. Только произошло это уже после победы над Мерсмоном. После, понятно? Я-то помню! – слегка раздвинув губы в свирепом оскале, Сандра добавила: – Его победили, а он все равно продолжает вредить, хоть его и заблокировали в Гиблой зоне. Я не понимаю, почему его не приговорили к смертной казни – после всего, что он сделал, после того, что он сделал с тобой? Почему Высшие не хотят его прихлопнуть и заодно уничтожить Гиблую зону, если для них это пара пустяков? Разве для того, чтобы нам жизнь медом не казалась?"

Этот разговор состоялся в одну из минувших зим (Сандра в теплом красном свитере сидела на подоконнике, за окном валил снег), а Залман до сих пор его помнил, вот что странно. Он ведь редко что-нибудь запоминал надолго.

Невнятные серые пейзажи. Групповой портрет: "Коллектив зимнего каравана А-219/87 "Кордея-Лаконода". Год 1887". Большой двухэтажный особняк с пристройками, дом Залмана в Танхале, он до сих пор там стоит, заброшенный. Плохо различимые люди и здания, иногда невозможно понять, что сфотографировано – заснеженная городская улица или проламывающийся сквозь Лес караван.

Под некоторыми снимками – надписи корявыми печатными буквами, объясняющие, что там изображено. "Я и Залман": на фоне светлой стены с лепниной и арочными нишами стоят, держась за руки, взрослый парень и девочка лет восьми-десяти. Вместо лиц невыразительные пятна, деталей одежды не разобрать, видно только, что на девочке пышное кукольное платье с оборками. "Я и Дэнис": та же самая девочка на том же месте держит за руку другого парня. "Залман и Дэнис": снимок слегка перекошен, словно аппарат находился в руках у неопытного фотографа, Залман выше ростом и шире в плечах, а у Дэниса длинные волосы – вот и все различия, индивидуальные черты исчезли.

"Это я!!! Сандра – самая красивая девочка!!!" Из мути эмульсионного слоя проступает решительное круглое личико, торчат две толстые косички с громадными бантами в горошек, и еще один бант, едва ли не больше самой головы, сидит на макушке. Платье с несметным множеством рюшей и оборок, такое пышное, что девочка похожа на шар. Что-то неуловимое – то ли взгляд исподлобья, то ли улыбка-оскал, то ли упрямо встопорщенные косички – придает ей зловещее сходство с нарядно оформленной бомбочкой.

На следующей странице девичий портрет, и под ним, все тем же почерком, лаконичный комментарий: "Вир-командир – дура". Кто это, Виринея Одис в юности или другая девушка – неизвестно, черты лица размыты временем. Во всяком случае, у этой Вир вместо солдатской стрижки под ноль волосы падают на плечи.

А это уже не фотография – роскошная старинная открытка в виде сердечка. Лицо в обрамлении полустершегося серебряного узора безжалостно исчеркано, так что от него почти ничего не осталось, написанные вокруг слова замазаны чернилами или соскоблены бритвой, кое-как прочитать можно только два из них: "сука" и "стерррва". Видимо, это самые безобидные из определений, которыми кто-то наградил Эфру Прекрасную.

Ни оскверненный портрет легендарной красавицы, ни снимок "Вир-командир" не вызвали у Залмана никакого эмоционального отклика. Он закрыл альбом, окинул взглядом комнату в коричневато-желтых тонах и солнечных закатных пятнах: старая деревянная мебель, громоздкий шкаф, полки со случайными книгами. Половину из них натащила Сандра – пособия по самоусовершенствованию, избавлению от психологических проблем, самостоятельному снятию порчи и т. п., она все надеялась, что какая-нибудь чудодейственная методика поможет Залману "снова стать самим собой". Портьеры из золотой парчи – тоже подарок Сандры. Нравится ли ему собственная квартира? Во всяком случае, здесь не хуже, чем в любом другом месте.

Властный нетерпеливый стук.

– Откройте двери настежь, господин Ниртахо, и ждите у порога, – потребовала девушка в церемониальном одеянии летней фрейлины.

Внизу, на лестнице, уже слышались голоса, шуршание одежд. Фрейлина отступила в угол площадки, к Ханелининой двери, и замерла, как статуя. Ее овальное личико в прелестных коричневатых веснушках хранило значительное и торжественное выражение.

Вот, наконец, и Сандра. Головной убор, усыпанный драгоценными камнями всех оттенков радуги (называется, кажется, кокошник), едва не задел верхушкой за притолоку.

– Здравствуй. Извини, мы на сегодня остались без кофе. Твоя кофеварка сломалась.