Искатели сбитых самолетов

Грохотавший по булыжникам танк неожиданно остановился возле оробевших спутниц. Из люка выскочил танкист, веселый, кудрявый, голубоглазый. Вложил в руки Лизочки большущую куклу с фарфоровым личиком, отдал честь Владлене Сергеевне и, прыгнув в танк, умчался.

Кукла была прехорошенькая. Лизочка так и пошла с ней на руках, позабыв на дороге корзинку с сыроежками. Теперь при виде Владлены Сергеевны и ее любимицы с куклой на руках встречные еще больше улыбались — кто весело, кто грустно. Но никто грубого слова не сказал, не то чтобы хватать, тащить, бить, пытать…

Вожатая шла, не веря своим глазам. На лице Лизочки блуждала растерянная улыбка. Она устала.

— Потерпи, — шептала ей Владлена Сергеевна, — вот найдем кого-нибудь из своих, все будет хорошо.

Но пока никто не встречался. Над зданием райкома развевался фашистский флаг с паучьей свастикой, вокруг гремели мотоциклисты. До больницы было еще далеко.

Так и шла Лада по городу об руку с девочкой, обнимающей куклу, не в силах ни остановиться, ни побежать, ни заговорить с кем-либо.

Ей уже противны стали эти самодовольные лица завоевателей, упоенных своими успехами. Было легче, если бы они были злы, грубы, как подобает гитлеровским солдафонам.

Уж скорее бы найти доктора Соколовского — и прочь отсюда.

Вся беда, что Владлена Сергеевна забыла, где точно помещается районная больница, а спросить было некого. На улицах — только солдаты, солдаты, солдаты…

Наконец встретилась старушка возле забора.

— Бабушка, — остановила ее девушка, — скажите, как пройти в больницу?

Старуха только махнула рукой в сторону и торопливо закрестилась.

В конце концов вышли к разрушенному дому, на воротах которого красовалась половина оторванной вывески. И первым, кого встретили, был кучер Митрофан, выезжавший из ворот на водовозной бочке.

Вначале он испугался, потом удивился, потом обрадовался. И, захлестнув вожжи за какой-то столб, быстро, с оглядкой провел нежданных гостей к себе в полуподвал. Дверь отворила старуха с торчащим изо рта железным зубом.

— Вот и гостеньки к нам, маменька, гостеньки дорогие! — зашептал кучер, торопясь закрыть дверь. — Деточки-цветочечки из бывшего лагеря!

На столе кипел самовар, старуха только что налила себе чашку чаю. Виднелись консервные банки, куски хлеба и даже кусок белой булки.

После чашки чаю Владлена Сергеевна немного пришла в себя. Лизочку же сразу разморило после еды, и она мгновенно заснула на плюшевом диване в обнимку с куклой.

— Ну и пусть спит, — сказал Митрофан, — тут дела такие, что лучше без детей.

— Мы к доктору Соколовскому, — начала Владлена Сергеевна, но старик остановил ее странным жестом, проведя рукой по шее:

— За укрывание советских раненых комиссаров…

— Царство ему небесное, — перекрестила железный зуб старуха.

— А вы что же, как же, от своих, что ли, откололись? Где ваши деточки-семицветочки, красные галстучки?

Владлена Сергеевна промолчала. Ей не понравилось, что на стене в этом полуподвале висит новенький портрет русского царя Николая второго!

— Приходится, приходится, — заметив ее взгляд, заторопился пояснить Митрофан, — они это любят, приверженность к старым порядкам… А ты что же, девонька, от эшелона отстала? Своих ищешь? — И, не дождавшись ответа, зашептал: — Если хочешь чего узнать, что да как, беги, востроногая, на другой конец города к Егорычу, к дружку моему по рыбалке. Он много ребят на своем катере вывез, а в последнем рейсе чуть к немцам не попал. Затопил где-то свою посудину, да так ловко… днем с огнем не найдешь. И отсиживается в своей хате… От всех затаился, старый морской волк… Ну, а тебе, может, и откроется…

Оставив сладко спящую Лизочку на попечение кучера и его матери, вожатая поспешила к Егорычу.

Теперь она чувствовала себя уверенней: фашисты явно не обращали никакого внимания на местных жителей, а ей — девушке в белом платье — тем более они не страшны. Хуже другое — гибель доктора Соколовского. Что же делать? Может быть, Егорыч ей поможет найти кого-нибудь из уцелевших врачей. Как хорошо, что она встретила Митрофана, теперь у них с Лизочкой есть уже пристанище.

Так она шла, не обращая внимания на любезности встречных солдат и офицеров. И вдруг…

У нее в глазах потемнело: несколько здоровенных фашистских солдат избивали русского мальчишку. И как гнусно. Они пинали носками сапог, перебрасывались им как мячом. А он не плакал, не кричал, закрывая только руками живот да пряча лицо от ударов. Из носу текла кровь, вихрастая рыжая головенка моталась из стороны в сторону. Что это? Да это, кажется, Варвель!

— Как вы смеете, негодяи, бить… ребенка! Гнусные типы, фашисты, гитлеровцы проклятые! — не помня себя, Владлена Сергеевна расталкивала толстых, неподатливых вояк, пытаясь выхватить у них жертву.

И это ей удалось. Гитлеровцы были так ошеломлены нападением девушки в странном белом наряде, что на миг выпустили мальчишку — и он тут же исчез. Выругавшись, солдаты схватили его заступницу и поволокли в комендатуру.