Искатели счастья

− Знаешь, почему я стал православным? − спросил Коля, аккуратно отправляя в рот кусочки мяса, предварительно обмакивая их в бурый соевый соус и рыжий васаби. − Из-за отношения к смерти. Самурай живет так, будто он уже умер, поэтому не боится смерти и не цепляется за жизнь. Он бесстрашно идет в бой, защищая своего господина.

− Но мы-то умираем для мира, − сказал я. − И затем, чтобы стяжать жизнь вечную с Христом-Спасителем.

− Это я уже понял, Юра, − ответил он. − Но смысл! Мы умираем при жизни, чтобы спасти душу свою и ближнего. Мы не цепляемся за видимое и тленное. И вот это, − он обвёл рукой вокруг себя, − можем потерять без всякого сожаления ради высокой цели. − Он вскочил на ноги. − Ну, хочешь, я сейчас всё это сожгу, не моргнув глазом?

− Нет, не хочу, − сказал я полушепотом. Хозяин сел. − А как ты у батюшки появился?

− Меня от моей фирмы послали в Японию. Я оттуда автомобили в Россию отгружал. Там увлекся изучением восточных учений: буддизм, даосизм, синтоизм. Жил в буддийском монастыре, обучался искусству самураев. Зашел как-то в православный храм, купил книги про святителя Николая Японского. Узнал, что первым его обращенным стал самурай Такума Савабэ, который привел за собой других самураев, и они потом стали костяком первой православной японской общины. И это притом, что тогда действовал закон о смертной казни любому иноверцу. То есть, первые православные японцы сознательно шли на смерть ради обретенного Бога-Иисуса. А потом вернулся в Россию, и меня друг отвез к отцу Марку. Батюшка меня просветил насчет буддизма, вернул в лоно Православия. А как он сюда уехал, так и я за ним следом. Первым делом обошел местных бандитов и сказал, что за батю нашего любого урку покрошу. Они мне предлагали к ним пойти, золотые горы предлагали. Но я им про свою теорию верности сэнсэю-батюшке до смерти рассказал, они поняли, что меня перекупать бесполезно, и отпустили с миром.

− Да батюшка нас такими силами огражден от нападок, что твои самурайские приемы тут, что капля в море.

− И пусть она будет моей каплей в море, как медная лепта бедной вдовы в несметных сокровищах иерусалимского храма. А знаешь, у меня была мечта. Найти среднеазиатского леопарда и приручить. Пусть этот красивейший зверь послужит доброму делу. Ты только послушай: Panthera pardus tulliana. Я уже ездил в горы. Забирался в одиночестве в скалы альпийских лугов и нашел пещеру со свежим пометом этой мощной кошки. Думаю, она от меня не уйдет. А сейчас, Юра, я предлагаю нанести визит одному господину, который делает разные пакости нашему приходу и лично батюшке. Знаешь, что он затеял? Рядом с храмом полуразрушенный дом, так он хочет там дискотеку устроить. Представляешь, какой Содом там будет!

− И что ты хочешь с ним сделать? − спросил я настороженно.

− Да ничего особенного, просто высказать свои пожелания. Какие инструменты применяют непослушным детям? Палку. Вот я и возьму с собой эту палочку, − он взял со стола липовый прутик и сунул его запазуху. Пойдем, брат. Всё будет тихо и мирно. Обещаю. Ты только следуй бесшумно рядом и всё.

Мы вышли из дому и огородами в полной темноте пригнувшись на полусогнутых двинули в сторону реки. Я оглянулся и пристыл: метрах в пяти от меня сверкнули два больших зеленых огня, о чем немедленно сообщил самураю.

− Прости, я не досказал историю про леопарда до конца, − прошептал Николай. − Дело в том, что я её все-таки приручил. Ушло на это чуть больше трех месяцев. Кошку зовут Багира. Да ты не волнуйся, Юра, я ей запретил людям на глаза показываться. Она только в таких вот боевых вылазках меня сопровождает в виде охраны.