Искатели счастья

— «ИР» — это самый антисоветский легальный журнал в СССР! — гремел он жутким шепотом чуть не на всё поле. — Вот послушай. Только сначала оглянись и посмотри на коллег по уборке картошки. А теперь представь, сколько миллионов рабов сейчас вот так же как мы ползает по полям. А в это время стоят станки, пустеют научные лаборатории, ВУЗы, воинские части. Какой урон народному хозяйству! И это каждый год! А почему? На западе все это убирается комбайнами. Ты думаешь, у нас не могут их придумать? Так вычитал я в каком-то старом номере «ИР», что еще в шестидесятых на «Ростсельмаше» двумя мужиками был изобретен лучший в мире картофелеуборочный комбайн. Они своими руками из металлолома собрали комбайн и опробовали его. Так вот слушай: у самого лучшего на тот момент канадского комбайна было 15% боя, работал он только на легких сухих грунтах и стоил в десятки раз дороже нашего. А наш: 2% боя и работал на любых, даже влажных глинистых грунтах. И убирал наш агрегат наряду с картошкой еще и помидоры, морковь и вообще половину того, что выползает из земли.

— И где он? — Оглянулся я окрест. — Что-то не вижу.

— И не увидишь! После удачных испытаний лучший в мире супер-комбайн был разобран и уничтожен, а документация и сами изобретатели — арестованы. Им еще по пяти лет зоны припаяли за использование государственных материалов в личных целях.

— Значит, есть все же враги народа, — пробурчал я.

— Да. Только они не в народе. Они-то как раз у власти. И ничему живому и новому не дают появиться на свет белый.

— Ты только не горячись, брат, — сказал я, — мы с тобой еще разберемся с этим. Думаю, мы найдем ответы на все вопросы. Ты только не ори. Всё будет хорошо. В конце концов, поработать на свежем воздухе на благо народа — не так уж и плохо.

— Интересная точка зрения, — сказал Олег и долго смотрел на меня. — Знаешь, Юрка, мне нравится твое отношение к жизни. Ты умеешь находить позитив даже в хаосе.

— Мне что-то подсказывает, — протянул я, рассматривая аляповатый сросшийся клубень, — что не хаос, а какой-то разумный порядок управляет жизнью. Мне еще трудно об этом говорить. Всё на уровне подсознания. Только почему-то уверен в этом и всё.

— Ну, что ж, брат, это уже не так уж и мало, — пробурчал он под нос. — Я, пожалуй, буду почаще к тебе прислушиваться.

— Милости просим в наши дебри, — кивнул я.

Еще мы развивали новое учение, которое должно было лечь в основу Всемирного общественно-политического движения «Искатели счастья». Почему-то многие принципы и приёмы борьбы мы решили позаимствовать у коммунистов. Например, «мы наш, мы новый мир построим», «экспроприация экспроприаторов» («грабь награбленное») и так далее. Последний призыв Олег предложил реализовать прямо здесь, на поле. Он мне объяснил, что в сельпо видел объявление о закупке картофеля у частных лиц. Договорился с продавщицей Катькой принять у него «товар» ночью и заплатить сразу. Потом провел переговоры с руководителем и преподом Бобом и получил от него «добро» («он уже пропил все деньги, так что ему это кстати»). А еще он договорился с водителем самосвала насчет сверхурочных ночных часов.

Две ближайшие ночи мы с Олегом грузили мешки с картофелем в самосвал и отвозили в магазин. Экспроприация принесла нам немалую прибыль и уважение преподавательского состава. Олег объяснил, что теперь у нас есть первичный капитал для некоторых затратных мероприятий. Как только вернемся в город, приступим к их реализации.

Наш комсомолец со старостой каким-то образом прознали о нашем бизнесе и тоже решили попробовать заработать. Но, видимо, их цели оказались настолько низменными, что повязали конкурентов на первой же ходке: у ворот магазина их ожидал председатель колхоза с милиционером. Чего им стоило уговорить начальство не сажать их в тюрьму — этого никто не узнает. Только с той ночи стали они тише воды и ниже травы. И работали по-ударному.

— Только высокая общественно-политическая цель может оправдать сомнительные коммунистические средства, — подвел итог ночным событиям Олег.

— Слушай, а если бы нас повязали? — спросил я.

— По этому поводу нам с тобой беспокоиться не стоит, — сказал Олег. — На территории нашей губернии мы с тобой в полной безопасности. Мой отец — большая партийная шишка.

— Так почему же ты ползаешь вместе со всеми по земле? Мог бы в Сочи загорать.

— Теоретически мог бы, — кивнул он большой головой. — Но практические шаги по поиску всенародного счастья не позволяют мне идти блатным, проторенным путём. По этой же причине я и в армии побывал.

— Ну и каково жить под одной крышей с партийным бонзой?

— Знаешь, Юрка, что мне батя сказал в день моего совершеннолетия, — сказал Олег, переходя на шепот, — когда мы с ним впервые серьёзно нашлёпались?

— Ну и?..

— Он сказал: «Ленин — жулик и сволочь!» Я ему: «Бать, а ты не того? Не перегибаешь?» — «Нет, — сказал он, — скорей, недогибаю!» — и дал мне почитать кое-что из закрытой информации для служебного пользования. О том, кто оплачивал революцию и для каких целей. Вот так я и стал циником. В широком смысле этого слова.