Искатели счастья

Олег с интересом относился ко всему, что происходило в нашем доме, но особенно любил заглянуть на кухню и переброситься парой комплиментов с балеринами. Мне они напоминали увядающих девочек-подростков. Казалось, им так и не удалось повзрослеть. Абсолютно все заботы этих пожизненных травести сосредоточились на потребностях тела. Довольно часто в их среде вспыхивали дикие сцены ревности, гремели скандалы с битьем посуды.

Однажды и ко мне подошел такой «Отелло» и стал угрожать. За полчаса до этого я помог его хрупкой жене перенести тяжелый бак с бельем с газовой плиты в ванную. Выслушав до конца обвинительную речь ревнивца, я посмотрел ему в глаза и вкрадчивым голосом произнес расхожую фразу жителей Колизея: «Еще раз попадешься мне на глаза — ноги повыдергиваю!» Эта дежурная фраза в Северном Париже обычно никого не задевала. Подобные выражения звучали там постоянно, и почти никогда до дела не доходило. А тут!.. «Отелло» как-то сразу весь затрясся, побледнел, вздернул востренький подбородок и быстрым шагом покинул сцену… простите — коридор. С тех пор он меня избегал и ввиду моего приближения моментально скрывался за кулисами… простите — дверью комнаты. А его хрупкая женушка наоборот, искала со мною встреч и всегда находила возможность продемонстрировать моему взору свои мускулистые нижние конечности в самом выгодном ракурсе.

Как-то раз Олег затащил меня в гости к басовитому Боричке. Но уже через полчаса Олег вспомнил о срочном деле, и мы с ним вышли на улицу.

— Не представляю, как можно этим жить? — Пожал он плечами.

— Да ладно тебе, — вздохнул я, — обычные люди, только не сумели повзрослеть. В детстве научились играть, так и остановиться не могут. Они же как дети!

— Знаешь, — сказал Олег, — а я ведь помню этого Борю в роли Мефистофеля. Я тогда совсем юным был, впечатлительным. Ох, как он меня потряс! …И Мефистофель и спектакль… Как это было мощно! А теперь — сплетни, пошлость, шутки ниже пояса. Тьфу.

— Да полноте. Лучше посмотри на эту красоту. — Повел я рукой в сторону Стрелки.

Там, над местом слияния двух великих рек — Волги и Оки — горел в полнеба закат цвета раскаленной стали. По золотистой поверхности воды плыли белые теплоходы, рыжие баржи, сновали катера и яхты. Асфальт набережной под нашими ногами, стены Кремля чуть дальше, панорама междуречья, заливные луга поймы до самого далёкого горизонта — всё утопало в золотисто-розовой дымке.

— Как я люблю всё это! — воскликнул Олег. — Смотри: какое величие, какой простор! А ты знаешь, Юра, что сказал Теодор Драйзер о Нижнем в 1927-м году? Вот, что он сказал: «…Нижний Новгород, по-моему, — один из наиболее привлекательных и интересных городов, какие я видел в России. Он мне нравится, потому что он имеет Волгу, потому что он не такой плоский как Москва или Ленинград, потому что в нем тот же живописный тип русских построек, — и при всех этих чисто русских привлекательных чертах в нем, мне кажется, вполне современная, шумнодеятельная, живая атмосфера американского города». Не зря же в 1924-м году Советское правительство поднимало вопрос о перенесении в Нижний Новгород столицы, подальше от границ, подальше от Запада и поближе к сердцу России.

Я молчал. Мне тоже всё это нравилось, только восторгов насчет Нижнего разделить не мог: мне приходилось видеть не только центральную часть города, но и неказистые дома и домишки, унылые рабочие районы с непросыхающими жителями, даже побывал «на городском дне». Поэтому мое отношение к Нижнему было спокойным: да, есть очень красивые места, но и уродства немало.

Не дождавшись от меня воплей восторга и бурных оваций, Олег кашлянул и тихо запел:

Однажды вечером я шел к реке,

Бумажный голубь был в моей руке,

Зачем, почему тогда не думал я,

Что это молодость моя…

— Слушай, Юрка! — Схватил он меня за плечо. — А ведь молодость в самом деле уходит. И вечер этот уходит в Лету. А давай встряхнемся! Идем на веранду Речного вокзала, оттуда Волга-матушка видна как на ладони.

Олег постоянно крутил головой, высматривая знакомых. Я же любовался последними всполохами заката.

— Кого я вижу! — воскликнул Олег. — Это шикарная женщина! Да что там — это человек!

— Что-то не помню, чтобы это слово ты применял к женщине, — пробурчал я, разглядывая роскошный четырехпалубный теплоход, который швартовался у первого причала. Обычно такие суда, собранные в Германии, предназначались для плавучих санаториев Четвертого Управления Минздрава, и на них отдыхали члены правительства.

— Это исключение, которое подчеркивает правило. Представляешь, Юр, иду как-то по Сверловке и тщательно разглядываю дорогу под ногами. Смотрю — навстречу идет девушка. Я ей говорю: «Сегодня я не в форме, поэтому давайте не будем ничего говорить. Я вам потом всё объясню. Только напишите ваши телефон и имя». Она написали и протянули бумажку. Утром позвонил, и мы встретились. Она — само очарование! Красива, умна, обаятельна! Но неприступна. И это самое интересное! …Так, рядом с ней какой-то суровый дядя. Пошел, поздороваюсь.

— Давай, — сказал я, неотрывно разглядывая золотистый речной пейзаж.