Искатели жребия

Выйдя на крышу, Калинов чуть не ошалел от такого количества полуобнаженных беременных женщин, собранных в одном месте. Ничем не прикрытые неестественно круглые животы дозревающих матерей приводили Калинова в некоторую оторопь. Он вспомнил, какое раздражение вызывала у него под конец беременности изменившаяся фигура Виты, его худенькой стройной Виты. И когда родилась Сельма, радость новоиспеченного отца смешивалась с восторгом мужа, получившего назад свою привычную и желанную живую игрушку. Впрочем, с той поры прошло уже восемнадцать лет, и теперь он относился к излишне крупным округлостям по-другому. Что поделаешь — такова природа!..

Он нашел Маринку очень быстро. Никогда не менявшая цвет своих волос, она оказалась здесь единственной брюнеткой. Пока он пробирался к ней между часто стоящими ложами, будущие мамаши бросали на него любопытные взгляды.

Марина лежала на правом боку и жарила спину, держа в руках книгу. Она любила красное, и купальник на ней был, естественно, алым. Грива черных волос рассыпалась по изголовью ложа. Едва тень от Калинова упала на нее, Марина повернула голову.

— Ой, Сашенька! — Карие глаза засветились. — Наконец-то ты пришел!

Она села. Калинов осторожно обнял жену.

— Здравствуй, малышка! Как дела?

— Врач говорит, все в порядке, завтра отпустят. — Она прижалась щекой к его плечу. — Как там Женька?

— Скучает по маме-два. Ждет не дождется, когда вернешься… Что читаем?

Она протянула ему книгу.

— «Архитектура Петербурга середины XIX века», — прочел Калинов.

— Надо понемножку восстанавливать знания, — пояснила Марина. — За шесть лет все позабыла.

— Ты хочешь вернуться в экскурсоводы?

— Да. Ты же знаешь, я всегда любила водить людей по нашему городу.

— Знаю. Десять лет назад ты хотела устроить экскурсию по Питеру некоему Калинову из Твери.

— А он вместо экскурсии пригласил меня в ресторан. — Она вздохнула.

— И теперь ты жалеешь об этом, — сказал Калинов со смешком.

— Никогда я об этом не жалела.

— Отчего же такой тоскливый вздох? Она снова положила голову на его плечо.

— Мне почему-то страшно, — прошептала она. — У меня такое ощущение, будто скоро произойдет что-то непоправимое.

— Глупости! — Калинов потрепал секунду по щеке. — Что может с тобой произойти? У тебя не первые роды!

— Нет, не со мной. Я почему-то боюсь за тебя.

— И давно у моей женушки такие страхи? — спокойно спросил Калинов, старательно расслабляя мышцы лица.

— Нет. Мне стало страшно сегодня, после того, как я проснулась. Я даже не могу объяснить, откуда он взялся, этот страх. Просто стало страшно, и все. Не хочется расставаться…

— Но я никуда не улетаю!

— Да? — Лицо ее стало растерянным. — А мне кто-то говорил, что тебе надо во Внеземелье.

Калинов коснулся теплых мягких губ, провел рукой по гладкой обнаженной спине.

— Тебе приснилось, малышка! Черт бы побрал этих врачей с их новой методикой! Нормальному человеку нельзя столько спать!

— Девочки, время! — На крыше появилась дежурная сестра. — Пожалуйте вниз!

Марина осторожно встала, отобрала у Калинова книгу.

— Я никогда никуда от тебя не улечу! — прошептал Калинов ей в самое ухо, и она счастливо зажмурилась.

— Девочки, прошу вас! — снова подала голос сестра.

Будущие мамаши зашевелились, загомонили, выражая неудовольствие краткостью процедуры.

— Я провожу тебя, — сказал Калинов. Марина кивнула, одарив мужа таким взглядом, что у того зашлось от нежности сердце.

— Пошли по лестнице, — сказала она. — Не хочу в лифт! Как будто в стену замуровывают…

Когда спустились на ее этаж, Калинов спросил:

— А что еще снилось?

— Какой-то дурацкий сон был… Вроде бы я где-то долго сидела, чего-то ждала. Какой-то мужчина со мной был…

— Что еще за мужчина? — Калинов шутливо погрозил ей пальцем. — Никаких мужчин!

— Незнакомый, бородатый, толстый… Или без бороды… Не помню! Дурацкий сон! Словно меня украли… — Она мотнула головой. — Нет, не помню… Да и бог с ним!

Калинов проводил ее до палаты, но внутрь заходить не стал. Распрощались у дверей.

— Поцелуй меня! — попросила она, не выпуская из руки его пальцы, и прильнула к нему.

Около лифта он обернулся. Она стояла в дверях, не сводя с него глаз. Словно прощалась навсегда. Спустившись вниз, он зашел к Зуеву.

— Ее что-то страшит, — сказал он. — И, по-моему, она смутно кое-что помнит… Может, дадите ей успокоительного? Я боюсь, у нее будет шок, если она вспомнит…

— Вряд ли она что-нибудь вспомнит… Но в любом случае не беспокойтесь, мы примем все меры.

Покинув клинику, в здание Социологической комиссии Калинов вернулся не сразу. Около часа он прогуливался по парку, окружающему клинику, срывал с деревьев листья, валялся на траве, принюхивался к цветам. Но так ничего и не решил.

А когда вернулся в свой кабинет, на принтере его ждало очередное послание:

«Напоминаем тебе — первый день прошел!»

* * *

Ближе к ночи, когда дети дружно улеглись спать, он позвал Виту в кабинет. Достал из сейфа браслет-протектор.

— Надень на левую руку.

— Что это? Часы?

— Протектор. Охранное устройство.

— Ты думаешь, теперь похитят меня? — Вита усмехнулась. Сегодня она выглядела куда более веселой.