Искатели злоключений. Книга 1

Это добавление меня, конечно, покоробило: я не считал себя «товаром, который обязательно нужно кому-то продавать». Однако спорить с дядей не стал, его учить – только портить. Я только вздохнул и принялся зашнуровывать свои «выходные» ботинки – других у меня все равно не было. В дорогу я надел любимый костюм: клоунскую курточку, широкие клоунские штаны и забавный колпак с помпоном на макушке. Этот костюм мне подарила моя мама Пуппелотта, и он был для меня особенно дорог, хотя и вызывал у прохожих насмешливые улыбки и даже иногда весьма невежливый хохот. Но какое мне было дело до хихиканья гнэльфов – этих добродушных верзил? А единственный во всем Гнэльфбурге пуппетролль (кроме меня, конечно), мой дядя Кракофакс, над моим костюмом не смеялся, а скорее завидовал: ему приходилось довольствоваться стареньким плащом, потертой шляпой, дырявыми ботинками, линялыми брюками и старомодным сюртуком.

Пока я переодевался и тщетно пытался причесать непокорный вихор, выбивающийся из-под клоунского колпачка, дядюшка Кракофакс успел накатать письмо и, перед тем как вручить его мне, решил перечитать свое творение вслух. Прокашлявшись, он тихо и монотонно забубнил:

– «Господину Э.Х. Ворчайлсу, Великому Учителю и Наставнику юных пуппетроллей, Директору пансиона „Незабудка“, Члену Педагогической Академии Пуппефельда и Кавалеру Ордена Золотого Кнута и Медового Пряника.

Многоуважаемый господин Э.Х. Ворчайлс! Слава о Вашем таланте педагога гремит по всему земному шару. Достигла она и пределов Гнэльфбурга. Заброшенные злой судьбой в этот город, мы (я – пуппетролль Кракофакс и мой племянник Тупсифокс) взываем к Вашей доброте, милосердию и глубокой мудрости и умоляем зачислить в ряды Ваших воспитанников вышеназванного Тупсифокса. Этот ребенок нуждается в строгом наставнике, и только Вы можете им стать, только Вы способны направить бедную овечку на истинный пуппетролльский путь. Деньги за его обучение… Впрочем, не будем говорить о деньгах! Когда речь идет о высоком служении делу воспитания молодого поколения пуппетроллей, все разговоры о деньгах будут звучать просто кощунством. В конце концов, если понадобится, мальчишка и сам их отработает.

Ваш покорный слуга Кракофакс.»

– Ну, как? – спросил дядюшка, закончив чтение своего послания. – Не добавить ли в это блюдо еще немного сладкого сиропа?

– Пожалуй, не стоит… – промямлил я и тяжело вздохнул. – Не все любят переслащенное… Кстати, из письма можно убрать и слова про заблудшую овечку…

– Бедную овечку, – поправил меня хитрюга-дядюшка. – У заблудшей овечки могут найтись деньжата на плату за обучение, а у бедной, разумеется, нет.

– Ей придется работать… – Я вздохнул еще тяжелее и искоса взглянул на жадного дядюшку. – Пуппетролли не должны работать, ты сам об этом говорил!

Старый мошенник, услышав мои слова, заерзал на стуле, как на горячей сковородке.

– Да, не должны… Но овечки трудиться обязаны!

В ответ на его неудачную попытку выкрутиться, я громко фыркнул:

– Овечки должны трудиться?! Их удел пастись на лугу и набивать животы сочной травкой!

– Вот и ты станешь питаться травкой, если не будешь помогать господину Ворчайлсу по хозяйству! – рявкнул обозленный дядюшка и стукнул кулачком по столу. Чернильница подпрыгнула вверх и, перевернувшись в воздухе на сто восемьдесят градусов, рухнула вниз – прямо на рекомендательное письмо. Глядя расширенными от гнева и изумления глазами на расплывающееся по бумаге фиолетовое озеро, Кракофакс прошептал: – Изыди… Прощай… И лучше не медли: иначе я не знаю, что с тобой сделаю!

– А письмо? – я ткнул пальцем в сторону утеса-чернильницы, гордо возвышающегося посреди широченного безымянного озера. – Без него меня могут и не принять в пансион!

– Тебя и с ним не примут! – взвизгнул дядюшка и метнул в обшарпанную стену копье-ручку с металлическим пером на конце. Смертельное орудие в мгновение ока пересекло пространство нашего жилища и впилось острым наконечником в фотопортрет Кракофакса – прямо в лоб моему драгоценному дядюшке.

– Отличный бросок, – искренне порадовался я за ловкого метателя копий, – мне, пожалуй, так не суметь!

И, вздохнув в третий раз за это утро, я поклонился молча моему дорогому родственничку и вылетел из темного подвала в залитый солнечным светом двор, а оттуда на шумную, широкую улицу.

Глава четвертая

Дядюшка не ошибся: поезд на Пуппефельд отправлялся ровно в двенадцать часов ноль-ноль минут по местному времени. Отыскав на второй платформе нужный мне состав, я дождался, когда один из проводников на секунду отвлечется и посмотрит в сторону, и ящерицей нырнул в открытую дверь вагона. Быстро пролетел через тамбур и оказался в длиннющем коридоре. Большинство купе были не заперты, и я смог выбрать себе наиболее подходящее: пустое, без единого пока пассажира. «Вот и хорошо, – обрадовался я, входя в него и ставя чемодан на свободную лавку. – Без попутчиков даже лучше ехать – лежи, где хочешь, и делай, что хочешь!»