Искажение

- Страдаю, отстаиваю, защищаюсь. Плачу – значит, человек. Хотя нет. Животные плачут и страдают, возможно, мыслят и мечтают. Да это так. Но мы их почему-то не ставим на один пьедестал с собою. – мой двойник снова криво улыбнулся. - Кстати не факт, что и они нас ценят… Помимо этого еще столько причин. И почему по общеобразовательным понятиям, я могу считать себя человеком? Все это ходит так близко с животными инстинктами…Но я же не животное? Нет. Конечно же я человек! И что с этого? Да, мы разумные существа. Замечательно – всем сделали приятно. И все же. Смысл? – мой двойник обнял голову руками. Она была красивой и ранимой, она, то есть я. Хрупкой и болезненной. Мне самой стало дурно и весьма грустно. У меня было ощущение, как будто это уже происходило со мной. Что я уже сидела вот так вот, и разбирала по косточкам свои ощущения. Но когда это было? Не помню. И было ли это со мной.

- Мы передаем книги, письмена, диски, иероглифы – а дальше? Ничего. Ровным счетом ничего особенного. – двойник выпрямился и дернул плечами, продолжая монолог. - Вторая модель – я человек….Гусеница общается с деревом – ни один, ни другой не понимают друг-друга…Леопард убивает. Лань она не слышит и не понимает его голода….А я человек….Я вырубаю деревья, убиваю коз и коров, выдергиваю растения…Я питаюсь и хочу на чем-то писать и рисовать – созидание ради чьей-то смерти… И я человек? – в глазах моего отражения явным светом сиял вопрос схожий с помешательством. Голос становился все более беспомощным и хриплым. - Образование, мышление, амбиции, слезы, эмоции, чувства – и я человек? Но я поглощаю, испражняюсь, лезу куда-то вверх, вниз. Набиваю свое брюхо и снова отвергаю плоды жизнедеятельности. Сплю, просыпаюсь. Деформируюсь, преображаюсь. Да это так. И тогда чем же мы различны с гусеницей? – стены норы стали еще ближе ко мне. Все пространство сужалось, и меня охватил страх. Я захотела крикнуть в отражение, но, к моему величайшему удивлению, я уже не слышала свой голос. Сначала я не поверила в это. Совершив несколько отчаянных попыток сорвать хоть какой-нибудь звук из своего горла, я поняла, что не могу. Все. Я стала немой. И мало этого, мои губы, против моей собственной воли, двигались в такт со словами моего отражения. - Я – дитя Вселенной, Космоса, Хаоса…А дальше? Я могу предсказывать будущее – это делает меня счастливее? Нет. Я зарабатываю сотни тысяч злат – я счастлив? Нет. Я произвожу десятки детей – это делает меня счастливым? Нет. Я целую сотню женщин – это сделает меня счастливым на всю оставшуюся жизнь? Нет. Я умру – я буду счастлив? – отражение расхохоталось недобрым смехом и я вместе с ним. - Слишком много вопросов. – покачала головой я, периодически вздрагивая всем худым телом. - Интересно, сколько их у животных. Как часто слон или ящерица спрашивают себя «кто я»? Ха-ха. Да. Мы же их и не спрашивали об этом. Собака – собаке рознь – рознь человеку? Но она, собака, например, живет по своим правилам….А какие, же у нас правила? У нас у людей? У меня в частности? – на коленях моего отражения возник пистолет. Старый, потрепанный, приобретенный где-то в подворотне. Я хотела что-то предпринять и не могла. Больше мое тело не принадлежало мне, оно принадлежало ей, которая я, но по другую сторону стекла.

- Предположим – я человек. Здорово. Тогда ответь мне. Что я люблю? – отражение снова засмеялось, и это было очень громко. Нора сдавливала меня, я видела только ее, мою часть себя, но сопротивляться не могла. Ее голос повсеместно стоял в моей голове, он был внутри меня, он был повсюду, и это было невыносимо! А она, эта чертова Саен, все говорила и говорила.

- Что я люблю? Подчиняться и подчинять! Разрушать и создавать. Но как я далек от созидания…По принципу своих внутренних настроек, состоящих из бесчисленных кодов убеждений и правил…Я! Я могу только разрушать, и ни как не созидать. – мой двойник рассмеялась, из глаз потекли слезы и она приложила дуло пистолета к виску. - Я человек – я разрушитель. Я машина. Убийца – и ничего больше.

- Нет. – выдавила я из себя жалкий звук, но было поздно.

Глава 8. Oculorum.

Саен лежала на лестничной клетке. Ворон вертел головой и рассматривал мутными от черноты глазами, бездыханное тело. Девушка подала первые признаки жизни и первым делом смачно выругалась. Птица взмахнула антрацитовыми крылами и села на перила, чтобы лучше видеть девушку.

- Черт подери! Что это было! – продолжала ругаться Саен, в слабых потугах опереться на худые руки. – О! Это ты. – на лице снова появился презрительный взгляд. – Не думала, что скажу это. Но я рада тебя видеть. – Саен, наконец, встала на ноги, ей было неудобно, высокая платформа на мощных берцах затруднило ее становление. – Вот дерьмо. – Саен вскинула голову назад, она явно была уставшей, даже скорее измученной. – Отлично глупая птица. Что дальше? – Саен отряхнула готические одежды, звеня многочисленными украшениями. – Чего молчишь? Сказать нечего? Или может, я уже ожила, и вот просто стою на площадке, пытаясь вывести на диалог птицу, как полная дура?