Искажение

– Ты что, в самом деле хотел бы стать орлом-засранцем? – с серьезным видом спрашивает Крис.

– Сам прекрасно знаешь, что мне хотелось придумать что-нибудь такое, чего Маркус ни за что не угадает, – отвечает Адам.

– Браво, отлично придумано! – смеется Неми.

– Дошло до тебя наконец, что я не вру? – слегка раздраженно спрашиваю я. – Эстер, похоже, загрузила мне в мозг словарь, хотя я понятия не имею, каким образом. Я помню что-то такое, будто молился ночью, читая литанию, но только в Палат-Горга сообразил, что к чему. Мы еще проверили с Неми, что я понимаю не классический ремаркский, а именно армайский.

Вернер опирается спиной о стену.

– Ладно, Маркус, не будем терять время на выяснения, как она это сделала. Самый главный вопрос – какова была ее цель.

– Честное слово, Адам, не знаю, – качаю я головой. – Но она ничего не делает просто так. Полагаю, это некая разумная машина.

– И она в самом деле тебе сказала, что убьет отряд Мюллера? – допытывается Вернер.

– В самом деле.

Я думаю о том, что Рауль Кемпес поехал с отрядом Мюллера в Тригель и в Дисторсии осталась только Неми. Может, именно потому Эстер сотворила нового переводчика? А может, это простая случайность, побочный эффект другой операции, о которой мы не имеем ни малейшего понятия.

Два часа спустя командир базы приказывает разведке запустить «соколы», а ВБР выехать навстречу людям Мюллера – вернее, навстречу невидимым духам, существующим лишь в несбыточных мечтах капитана Бека. Кажется странным стоять неподвижно посреди дороги, с Отортеном за спиной, таращась на юг, откуда должны прибыть товарищи.

Мы находимся неподалеку от того места, где пять дней назад предотвратили теракт, убив террористов и захватив в плен двоих водителей. Похоже, парень, сидевший за рулем легкового «японца», был родом из Кумиша и впутался в эту историю случайно – на свою беду, он проезжал там и увидел сломавшийся микроавтобус. Наверняка удивился, почему красный «форд» не стал тому помогать, но согласился открыть капот.

Водитель «форда», житель Палат-Горга, прекрасно осознавал опасность. Если бы что-то пошло не так, он отправил бы в Гадес себя и своих товарищей в белом фургоне. Поэтому предпочитал не подъезжать слишком близко.

Это все, что удалось узнать от лейтенанта Остина, который отдает нам приказ ехать назад. Уставшие от часового торчания на дороге и измученные жарой, мы наконец возвращаемся в казарму. Командирам придется смириться с тем, что посланные в Тригель отделения сегодня на базу Дисторсия не вернутся. Наступает ночь, и никто в здравом уме не станет путешествовать в темноте. Я слышу, как разговаривают на плацу Остин и Янг, и ощущаю смутную тревогу.

Глава третья

Четверг, 7 июля, 09.15

Форпост Дисторсия, пустыня Саладх, Южный Ремарк

La sale guerre. Так коммунисты из Марсельского княжества называли войну в Ремарке, которую мы вели пять лет назад с готтанцами. По-французски, сынок, это означает «грязная война». Лишь Баллард рассказал мне, что данное определение не придумал сержант Голя – он позаимствовал его, наверняка в ироническом смысле, у марсельских идеалистов, которым не мешало, что готтанцы тоже были коммунистами и во имя всеобщего счастья вырезали тысячи гражданских. Им также не мешало, что сами они в прошлом оккупировали Ремарк и кроваво подавляли любой мятеж.

Трудно поверить, но Марсельская партия труда и Исламская Марсейя обвинили рамманские войска в Лиге Наций в военных преступлениях. Не верь, сынок, в эти бредни, хотя бы ради меня. Не верь, что мы уничтожали целые деревни, сотрудничавшие с готтанцами. Не слушай тех, кто заявляет, будто мы отгородились от угрозы ядерными минами и были готовы взорвать половину страны.