Искажение

Баллард подъезжает на «керасте» к воротам, и мгновение спустя мы уже готовы. Я сижу за рулем, скорее всего, лишь для того, чтобы управлять не приходилось офицеру. Лейтенант, занявший место рядом со мной, допытывается, сумею ли я вести машину. Я киваю, хотя на самом деле вовсе в том не уверен. Сидящий сзади пленный что-то бормочет себе под нос по-ремаркски.

«Кавказ» освобождает проход. Я медленно трогаюсь, лавируя между заграждениями. Сержант Земек, командующий тремя солдатами, машет нам на прощание. Спереди мы установили металлическую трубу, на которой трепещет большой белый флаг из разорванной простыни. Второй, поменьше, прибит к палке, которую Остин держит в руке.

– Тот, кто ими командует, не дурак, – говорит лейтенант. – Они пока что не приближаются на расстояние эффективного обстрела из пулеметов, сохраняя с каждой стороны дистанцию от полутора до двух километров. Зато, если мы верно опознали минометы, их дальность составляет свыше семи километров. Они могут безнаказанно нас бомбить.

– Как думаете, почему они ждут?

– Может, предвидели, что мы к ним выйдем? А может, знают, что на базе находятся гражданские? Так или иначе, ожидание должно нас запугать и смягчить.

– Подъезжаем, господин лейтенант. Что делаем?

– То, что нам разрешат. Без провокаций.

Я останавливаюсь в нескольких десятках метров от холмов. Повстанцы заметили нас еще в момент выезда из Дисторсии и вышли к заграждению из стоящих поперек автомобилей. Их семь или восемь, если считать того, кто улегся на капот одной из машин, подставив лицо солнцу. На головах у них бейсболки, разноцветные тряпки или черные платки с нашитым белым треугольником.

– Я говорю только по-армайски, по-ремаркски знаю лишь несколько слов.

– Ничего не поделаешь, – отвечает лейтенант. – Придется попробовать.

Мы выходим из машины. Лейтенант поднимает белый флаг, а я веду пленного, сняв с его глаз повязку. Он громко кричит, завидев своих побратимов, но я не понимаю ни слова. Ему отвечают вопли и свист.

Я мягко подталкиваю его в сторону партизан. Он бежит к ним, спотыкаясь из-за связанных сзади рук. Его обнимают и хлопают по спине. Кто-то разрезает пластиковую ленту. Освободившись, он сразу же массирует руки и громко плюет в нашу сторону. Похоже, он хочет вырвать у кого-то автомат, чтобы в нас выстрелить, но могучего вида тип с конским хвостом на голове бесцеремонно его отталкивает и кивает, чтобы мы подошли.

– С Богом, – шепчет Остин.

Великан бьет меня в лицо, как только я оказываюсь в пределах его досягаемости – не слишком сильно и открытой ладонью, но я падаю на бок, словно от удара тараном. Слышится громкий смех. Я вижу, как он толкает лейтенанта и приказывает ему встать на колени. Двое бандитов поднимают меня за плечи и заставляют принять ту же позу.

Я медленно и отчетливо говорю им, что мы парламентеры и приехали поговорить с командиром отряда. В знак наших мирных намерений мы выдали им пленника. Великан удивленно качает головой, не понимая армайского. Наклонившись к кому-то из своих товарищей, он о чем-то спрашивает и громко хохочет, но потом поворачивается в сторону холма, поспешно помогает нам встать и отходит чуть в сторону.

Между автомобилями появляется высокий, слегка седеющий мужчина. Он идет пружинистым шагом, будто на параде. Все расступаются перед ним, а мы с лейтенантом киваем, догадываясь, кто перед нами.

– Приветствую вас и прошу прощения за опоздание. Я полковник Эван Гарсия, – говорит он на чистом рамманском. – С кем имею честь?

– Лейтенант Марсель Остин, командир форпоста Дисторсия.

– Старший капрал Маркус Трент.

– Прошу за мной.

Мы минуем заграждение, потом несколько других машин и групп солдат. Часть их одета так же, как уготовившие нам не слишком любезный прием часовые, часть отличается военной выправкой, как их командир. Вероятно, последние – отряд наемников, что-то вроде элитной гвардии. На холмах лежат снайперы и обслуга пулеметов.

Командир партизан ведет нас в свою палатку. Сев за туристический столик, он показывает на стулья напротив. На столе лежит карта, которую он складывает и придавливает камнем, а затем говорит несколько слов по-ремаркски стоящим на посту солдатам. Все выходят, а один вскоре возвращается с чайником и тремя чашками.

– Угощайтесь, господа.

– Спасибо, с удовольствием, – отвечает Остин.

Я наливаю лейтенанту и себе. Руки все еще дрожат, но на стол не проливается ни капли. Настой оказывается сладким, как обычно в этих краях.

– Итак, господин лейтенант, вы командир этой базы?

– Да, господин полковник. Я командую форпостом Дисторсия.

– Любопытное название, поздравляю. Пока вы сюда ехали, мы оценили ваши силы. По расчетам выходит, что персонал составляет около ста человек, это полная рота пехоты МСАРР. Могу я поинтересоваться, где ваш капитан?

– Капитана нет в живых. Я взял его обязанности на себя.

– Понимаю, – он слегка улыбается. – Сколько у вас осталось, лейтенант?

– Мы оба знаем, что этого я вам сообщить не могу. Мне хотелось бы поговорить кое о чем другом. На территории нашей базы находятся около двадцати взрослых гражданских и пятьдесят детей.