Искажение

– Наверняка бы понравилось, но в коденском гарнизоне был у нас один хер, штабной сержант. Его звали Малькольм Ветт, и он доебался до меня из-за того, что я не хотел прикрывать его левые делишки. В конце концов я попросил перевести меня в ВТО и вернулся в Рамму, где занимался обучением новобранцев. Ничего особо не происходило, и я подал бумаги в МСАРР. И все равно меня взяли только потому, что какой-то капрал сломал руку.

– Значит, подставляешь шею за кого-то другого?

– Все мы подставляем шею за тех, кто сейчас отправляет ребятишек на каникулы. Кто побогаче, едет в горы покататься на лыжах, а кто победнее, смотрит телевизор. А мы сидим в этой засранной стране и не знаем, что будет завтра.

– Этого мы никогда не знаем, – философски констатирует Ларс. – Знаешь, Маркус, ты говоришь немного как Голя. И это, собственно, комплимент. Когда я его в первый раз увидел, то едва не обосрался со страху, но нам повезло, что мы служим под его началом.

– Пожалуй, да, – киваю я. – В любом случае, я рад, что сюда попал. Мне тридцать три года, я самый старший из капралов. А должность инструктора в территориальной обороне мне, честно говоря, давно обрыдла.

Мы болтаем так почти час, но в конце концов приходится встать и вернуться в казарму. В дверях сталкиваемся с Неми Сильберг. Вид у нее подавленный, в столовую она зашла купить сигареты. Я говорю Норману, что она напоминает мне какую-то актрису, и мы начинаем обсуждать фильмы. На наших ноутбуках полно пиратских файлов, и мы можем ими поменяться.

Я страшно устал. На автопилоте обхожу базу, а потом возвращаюсь к себе. Даже не замечаю, как ложусь на койку и засыпаю.

Вторник, 16 февраля, 14.20

Я стучу в дверь сержанта Голи. После занятий по тактике он должен быть у себя.

– Войдите!

Сержант сидит за маленьким столиком, читая завернутую в газету книгу. Над койкой висит флаг и деревянный крест. Такое ощущение, будто человек постоянно занят самообразованием, чтобы как можно успешнее справляться со всеми проблемами, которых в ремаркском дерьме выше крыши. Его личная война никогда не заканчивается, и любой способ хорош, каким бы он ни был.

– Можно на минутку, господин сержант?

– Это ты, Маркус? – он бросает на меня беглый взгляд. – Садись и говори, в чем дело.

К разговору я подготовился заранее, но мне все равно нелегко. Я говорю сержанту, что случайно узнал о контрабандных поставках алкоголя на базу и, возможно, других веществ. Есть солдаты, которые сделали на этом неплохой бизнес, и нам следует как-то реагировать, пока не случилась трагедия. По крайней мере, так мне кажется.

Сержант медленно откладывает книгу и выглядывает в коридор. Когда он снова садится за стол, лицо его выглядит непроницаемым.

– Хорошо, что ты пришел с этим ко мне, – кивает он.

– Само собой, господин сержант.

– И чего бы ты хотел, Маркус?

– Думаю, нужно провести расследование и сделать соответствующие выводы.

Голя достает из стола бутылку водки и ставит ее рядом с книгой.

– Видишь ли, сынок… Там, где ты служил раньше, выпивка была роскошью, и за нее полагалось наказывать всех без исключения. Но здесь это единственное лекарство, чтобы не сойти с ума. Люди живут под таким стрессом, что им приходится его снимать, иначе они просто не поедут на патруль. Иногда им нужно нажраться. Не каждый столь невосприимчив, как ты.

– Я вовсе не невосприимчив.

– Не важно. – Он встает и склоняется надо мной. – Поступай, как считаешь нужным, Маркус. Лейтенант Остин будет в восторге от твоей информации. Но я бы посоветовал забыть обо всем и простить их. Солдаты пьют, потому что иначе никак. А порядок тут хуевый, в столовой нет даже пива, и кто-то должен обеспечивать их бухлом.

– А если кто-то с похмелья что-нибудь напортачит во время операции?

– Тогда мы его голыми руками отпиздим. Можешь им так и передать.

Четверг, 18 февраля, 11.35

Сон о голубом свете регулярно повторяется с тех пор, как я приехал в Харман. Сегодня я в очередной раз, под самое утро, видел большую вспышку, будто кто-то взорвал бомбу. Голубой огненный шар поглотил все вокруг, а под конец и меня. Я ощущал также чье-то присутствие, исходивший из-под земли басистый гул на грани инфразвука. Проснулся весь в поту. Усиля в комнате не было – в полночь он поехал на операцию.

Я думаю об этом свете во время утренней зарядки, за завтраком, когда шарил в Синете. Когда я читаю об исчезновениях людей на юге страны, в окрестностях холма Отортен, поступает очередной вызов. Тревоги случаются все чаще. Майор Вилмотс был прав – в воздухе чувствуется напряженность. Два отделения, первое и наше, посылают на городской рынок: кто-то поджег один из лотков. Когда мы паркуемся у дощатого ограждения, издалека видны клубы дыма.