Искажение

– Взгляну, когда будет время.

– Хочу, чтобы вы знали: врачи понятия не имеют, что случилось с Виктором Гинеком. Я случайно подслушал их разговор. А поскольку послезавтра мы будем в том же районе, мне хотелось бы кое-что выяснить.

– Блядь, Маркус, вали отсюда.

– Так точно!

Я выхожу, довольный, что сержант Голя не выбросил материалы в мусорную корзину. Возможно, через несколько минут он так и поступит, но, по крайней мере, я пытался хоть что-то объяснить. Мне хотелось бы верить, что вспышка, поразившая Гинека, – неизвестная бомба или шаровая молния. Но то, о чем говорил Масталик – проблемы со связью и работой приборов в окрестностях базы, – кажется мне весьма странным.

Я решаю привлечь на помощь других. Жаль, что Петера не интересуют мои находки – ему глубоко насрать на научные открытия и абстрактные проблемы. Вот только эта проблема отнюдь не абстрактная. В нескольких десятках километров отсюда сошел с ума наш товарищ с форпоста Адмирум, и никто не сумел ему помочь.

Четверг, 31 марта, 23.40

Я лежу на койке и таращусь в потолок. Сквозь открытую форточку веет свежим, пахнущим весной воздухом. Днем столбик термометра показывал двадцать три градуса, сейчас наверняка около пятнадцати. Я смотрю в темноту, прислушиваясь к птичьим голосам за окном. Тишину казармы то и дело нарушает хлопок двери или тяжелые шаги часовых.

Похоже, Петер тоже не спит, поскольку храпа не слышно. Он ворочается на своей койке, так же как и я, размышляя о завтрашней операции. После примерно сорокаминутного полета на «кассабианах» мы высадимся возле селения Балех и войдем в него, чтобы обыскать все дома. Если все пойдет хорошо, вертолеты заберут нас через несколько часов.

Мне никак не удается подавить тошнотворное чувство, будто что-то не так. И дело вовсе не в угрозе нападения, не в страхе перед полетом и возможностью быть сбитым. У меня такое ощущение, будто я приближаюсь к чему-то, ожидающему меня здесь с самого начала. Стоит мне об этом подумать, и по спине пробегает холодок, а в крови разливается голубой свет, как во сне, так и наяву.

Возможно, за последние три месяца мы стали городскими крысами. Привыкли к мысли, что в пределах видимости всегда стоят какие-то дома, что мы передвигаемся по улицам, а невдалеке ждет «скорпион». На этот раз нам придется действовать на открытой местности, и, может быть, мы даже станем приманкой для рассеявшегося вокруг Тригеля ополчения Гарсии. Может, в этом и состоит цель «Пустынного кулака». Если мы выполним задание и найдем запас оружия или снабжения для партизан, дело закончится недурной резней.

Порой я жалею, что не религиозен. Пурич наверняка вечером помолился, проведя пальцами по бусинкам четок, и теперь спит сном младенца. Мне тоже хотелось бы иметь невидимого друга, к которому я мог бы обратиться в такой момент и найти утешение. Но я один – выбора у меня нет. Я могу лишь подсчитывать вероятность, искать выход из положения и рассчитывать на крупицу удачи. Так что, возможно, ощущение, что где-то в пустыне таится опасность, – лишь реакция возбужденного стрессом разума. Обычные чудовища, которые вылезают на поверхность, когда ты понимаешь, что через несколько часов можешь лишиться жизни. Военная разновидность загнанной внутрь истерии, подсказывающей самые черные и кровавые сценарии.

Об этом я узна́ю завтра или через несколько месяцев. В конце концов все мы об этом узнаем. Но сейчас мне следует перестать думать, очистить разум и немедленно заснуть, прежде чем Усиль заведет свой концерт, а в окне высоко над головой начнет сереть небо. От того, сумею ли я выспаться, завтра может зависеть чья-то жизнь. Так что, Петер, не будь сволочью. И не смей сегодня заснуть раньше меня.

Часть вторая Контакт

Глава первая

Пятница, 1 апреля, 06.55

Окрестности Балеха, пустыня Саладх, Южный Ремарк

Операция «Пустынный кулак»

Мы летим над пустыней, сынок. Четыре вертолета «Кассабиан» четверть часа назад миновали Волчьи горы и медленно приближаются к селению, где нам предстоит провести обыск. Его жители подозреваются в сотрудничестве с повстанцами, но на самом деле, даже если бы они были плюшевыми и чистыми словно слеза, мы все равно нанесли бы им визит. Речь идет о демонстрации силы и запугивании этих упрямцев, не желающих мириться с нашим присутствием в Ремарке.