Искажение

Мы сворачиваем влево и въезжаем на узкую площадь, а может, широкую улицу, перед главными воротами базы Кентавр. Здесь полно «скорпионов», бронетранспортеров и других машин МСАРР. Если бы собрать вместе всех солдат, набралась бы как минимум рота. Над головой поднимается дым, в воздухе носятся дроны, а на фоне всего этого видна дыра на месте разрушенных ворот и горящий грузовик типа «Кавказ».

Подъехав как можно ближе, мы выскакиваем из машин. До нас постепенно доходит, что террорист-самоубийца протаранил заграждение перед въездом и ударил чудовищем весом в полтора десятка тонн в ворота Кентавра. Огромный самосвал наверняка был до краев заполнен взрывчаткой. От взрыва обрушилась часть стены, отделяющей улицу от базы; в радиусе нескольких сотен метров в домах вылетели стекла. Под ногами хрустят осколки.

Мы продираемся к воротам, чтобы увидеть масштабы разрушений. Изуродованный кузов «Кавказа» выглядит так, будто на него наступил великан. Кабина практически исчезла, не видно и створок ворот, зато повсюду валяются обломки и человеческие останки. Всех солдат, стоявших на посту перед базой Кентавр, сдуло или разорвало в клочья. Погибло также множество гражданских, традиционно выстроившихся в очередь к консульству.

База Кентавр была первой, где дислоцировались подразделения миротворческих сил в Хармане. С самого начала миссии тут размещалось официальное представительство Республики Рамма, командование первого пехотного полка, спецподразделения и большая вертолетная площадка, для которой использовался старый футбольный стадион и окрестные поля. Солидных размеров квартал города окружили стеной и вывели из-под юрисдикции ремаркских властей. Но в любом случае по мере развития ситуации и отправки на юг очередных батальонов потребовалось создать новую базу на окраине. Так возникла база Эрде.

Террористы неоднократно угрожали атаковать Кентавр, однако до сих пор не случилось ничего серьезного, кроме одиночных попыток обстрела из минометов и нескольких самоубийственных атак пеших отрядов. Данное место казалось наиболее укрепленной и лучше всего охраняемой базой МСАРР во всем Ремарке. До сегодняшнего дня.

В толпе появляется лейтенант Остин и отдает приказы подразделениям, которые еще не получили задания. Наша роль состоит в первую очередь в том, чтобы вывести из опасной зоны остатки местных жителей и отгородить площадь от улицы Шенфельда. Мы расставляем барьеры, которые привозят ремаркские пожарные. Остальной ВБР находится дальше, образуя внешнее кольцо, которое отделяет автомобильное движение от площади. Мы работаем с людьми сержанта Северина – отделения Соттера и Масталика охраняют участок рядом с нами, отделение Бернштейна и Листа – чуть дальше.

– Как, блядь, могло случиться, что такая здоровая машина въехала в самый центр?! – размышляет вслух капрал Соттер. – Да та их гребаная полиция должна была несколько раз остановить его по пути!

– Недалеко отсюда стройка, – говорит рядовой Лукас. – Мы проезжали там, и я видел еще два «Кавказа». Они делают какую-то насыпь или что-то вроде.

– Твою мать. – Ремми Кранец трет ладонями закопченное лицо. – В жизни не видел такой бойни. Кишки на деревьях, ноги и руки валяются по всей площади, повсюду кровь…

– Хватит, блядь! – У Масталика дрожит подбородок. – Сосредоточьтесь на работе.

Хорошо, что у нас была своя задача, и мы появились здесь с опозданием. Тем, кто оказался тут в числе первых, в том числе взводу сержанта Северина, еще много дней будут сниться кошмары. Не хотелось бы, чтобы то же самое коснулось моих парней.

Над площадью пролетает вертолет медслужбы, воют сирены, из пожарных шлангов на горящие останки грузовика льется вода. Если бы кто-то сделал фотографию происходящего, он запечатлел бы на ней лицо ремаркской войны. Но подобное как-то никому не приходит в голову.

Понедельник, 25 апреля, 14.30

На тротуаре лежит мой первый труп. Он еще жив и дрожит под болоньевой курткой, которую Пурич накинул ему на лицо и грудь, но на самом деле он уже мертв.

Он вышел из подворотни, когда мы поспешно бежали по улице в сторону полицейского участка, вызванные к схваченному террористу. Улочка оказалась слишком узкой, чтобы проехать по ней на «скорпионе», и отделение Вернера осталось у машин на перекрестке. Мы как раз миновали въезд в серый двор и прошли несколько шагов, когда из тени появился этот парень. Баллард, страховавший с тыла, заметил движение и сообщил остальным.

Я все еще ощущаю дрожь, вспоминая случившееся: иду в середине и резко оборачиваюсь, когда юноша достает из кармана штанов пистолет, настолько медленно и неуклюже, что, прежде чем он успевает прицелиться, мы уже прикладываем к плечам автоматы. Крис стреляет первым, но промахивается, хотя ему ближе всего. Парень поднимает руку и целится ему в лицо. Я нажимаю на спуск, всаживая три пули прямо в его грудную клетку, и по всему моему телу пробегает холодная судорога.