Искаженные звезды (ЛП)

Включив обзорный экран в железной окантовке из черепов и скорпионов, инквизитор засмотрелся на мерцающий внизу, растущий вид города Урпол. На плоскую серую медаль космопорта с щербинами взлётных площадок. На шпили, торчащие, словно густо напомаженные волосы. Пригороды напоминали щетину, дороги — складки морщин, зигзагами уходящие в желтеющую, комковатую кожу пейзажа. Река казалась петлями голубых вен, озеро — кровоизлиянием, фермы — синяками.

Серпилиан преклонил колена и подумал: «Я — странный цветок, растущий где-то на этой земле. Мои алые тайные лепестки — это уши, что слышат голоса психических ветров. Моя пыльца пахнет сладостно для паразитов…»

Он ведь тоже был когда-то странным цветком?

Рождённый на благопристойных верхних уровнях города-улья Магнокс на Денеболе-5, юный Торк разрывался между жаждой знаний и плотскими удовольствиями. И то, и другое, конечно, были лишь разные грани поисков нового опыта.

Однако, юнец, который единственно ищет музыки побезумнее, вина покрепче и девчонок побойчее, и в любую секунду готовый стать поэтом, ловким преступником или каким-нибудь маньяком ради трепета опасности, скорее всего просто перегорит, пройдя свой юношеский путь, после чего успокоится в уютном следовании традициям.

А прилежный и умный юнец легко превратится в успешного — может, даже блистательного — «сухаря».

Но сложи этих двоих в один мешок…

Отец Торка был канцлером одного из знатных домов Магнокса. И, естественно, едва возмужав, Торк примкнул к одной из великосветских привилегированных банд бездельников, что прожигают жизнь, щеголяя блестящими костюмами по самой последней моде, чёрными гульфиками, причудливыми драгоценностями, шлемами с плюмажами, в наушниках с крашмузыкой. Что ранят и убивают силовыми стилетами, вонзая шип вибрирующей, обжигающей энергии в печень сопернику.

Как-то ночью, во время рейда по нижним техноуровням Магнокса, Торк впервые почувствовал присутствие засады. Сияющая, многомерная карта с метками человеческих жизней всплыла у него перед внутренним взором, искажённая, перечёркнутая помехами, ещё нуждающаяся в настройке…

Впоследствии на этой таинственной многозначной карте он будет видеть зловещее розовато-лиловое свечение вторжений из варпа. Он повёл тогда банду сорванцов на логово псайкеров. Псайкеры эти были на грани одержимости демонами. Соперничающая банда их охраняла — и превратилась в разгульный эротический культ. Открой банда Торка этих псайкеров первыми, события могли бы пойти по-другому. Жадные до возбуждения, золотые юнцы с верхних уровней могли бы сделать из псайкеров талисманы банды. Торк мог бы стать главарём шабаша ведьм. И, в конце концов, с ярыми ведьмознатцами на хвосте, ему бы пришлось бежать и прятаться среди отребьев подулья.

Но события не пошли по этому пути. Более того, Торк прилежно учился и потому знал, как устроен Империум, лучше своих соратников. Он решил, что понял силу нитей, им управляющих, и как тянуть за эти нити. Его банда одолела покровителей псайкеров, которых те то баловали, то третировали попеременно. И вместе с захваченными «игрушками» явился в Экклезиархию, изъявив о желании стать инквизитором, что открыло бы для него самый смелый жизненный опыт — в известных рамках.

Он никоим образом не находил приятным весь свой последующий опыт, и временами его осаждали мысли, что он предаёт своих братьев по разуму, пусть даже из суровой необходимости, которая за годы обучения становилась для него всё яснее. Благочестие стало для него защитой против угрызений совести. Вера стала для него болеутоляющим, стала его оправданием. Он по-прежнему одевался, как денди, только посвятивший себя тяжкой службе; а начальство в ответ лишь улыбалось — в своей манере: едва заметно и сурово — этим следам благородного озорства.

— Я цветок, я цветок, — монотонно повторял Серпилиан, дыша в ритме транса.

Начать с того, что сам Торк был чем-то вроде орхидеи. Мальчик же, которого он искал, был чудесной, но сорной травой, проросшей на засиженной мухами ферме. Сможет ли инквизитор отождествить себя с таким? Розовато-лиловое свечение пачкало внутреннюю карту как ни попадя, отказываясь собираться в одну указующую точку. Это же свечение и скрывало опрометчиво-юные оттенки цветка.

Укреплённый дворец вонзался в небо, словно кинжал, как бы уходя в сторону от подлетающего корабля: башни, заострённые купола, лазерные батареи. Мимо поплыли замки поменьше с садами, упрятанными за стены. Фабрики, скотобойни. А потом проступила равнина из железобетона.

«Верность человеческая» села. Привычное биение двигателей стихло. Дважды провыла сирена, предупреждая об отключении искусственной гравитации. Естественное притяжение луны, на добрых двадцать процентов слабее, сменило генерируемую силу тяжести. Крейсер заскрипел, расслабляясь внутри и одновременно принимая новое бремя снаружи. Инквизитору же предстояло не дрогнув принять на себя бремя безо всякого внутреннего расслабления. Бремя операции, которая, возможно, была самой важной в его жизни.