Исход

Многие месяцы ему удавалось избегать общественного внимания, прячась в одиночестве третьей смены. Теперь Андрей чувствовал себя неуютно под пристальными взглядами стольких людей. Их присутствие грозило задушить его. Он глубоко вздохнул, достиг подиума и едва не споткнулся, поднимаясь на него. Удар об острую стальную кромку вызвал волну боли, поднимающуюся в мозг от щиколотки.

Андрей прикусил язык, чтобы не взвыть во весь голос, однако двойная боль помогла ему сконцентрироваться. Словно эта боль была противоположным полюсом давлению, под которым он очутился. Я должен это сделать. Он должен сделать это для своего отца – независимо от того, что об этом подумает Николай. Достигнув середины помоста, он ещё раз сглотнул и заговорил:

– Я прилетел сегодня сюда по просьбе одной… – голос Андрея сорвался, прежде чем он смог взять его под контроль. – Одна девушка попросила меня прилететь. Она сказала, я должен быть здесь и встретиться с вами, с гражданами. Чтобы послушать о ваших заботах и проблемах. Я получил такую возможность и я обещаю вам, что передам генералу обо всем, что видел. Передам моему отцу. Это должно вернуть отцу большую часть человечности в их глазах. А адмирала ввергнуть в смертельный ужас, словно генерал собственной персоной стоит у него за спиной.

Неожиданно адмирал оказался перед ним. Андрей был на полторы головы ниже, так что адмиралу легко удалось обнять его рукой за плечи с наигранной доверительностью.

– Я не могу выразить, насколько я рад, Андрей. Рад, что один из Керенских прилетел сюда. Осознание того, что Керенский наконец-то взялся помочь нам, согревает мне сердце. Я уверен, что говорю от имени всех, кто здесь собрался: мы бесконечно благодарны вам за ваше решение поддержать наши требования.

Андрей скорчился от голоса адмирала, словно от горячего железа. Он попытался заглянуть ему в глаза – он просто не мог поверить, что адмирал – несмотря на лучшие намерения – ухитрился так извратить его слова. Андрей набрал воздух, чтобы выпалить злобный ответ – ему хотелось сорвать с адмирала его дешёвую маску. Однако когда его слуха достигло первое бормотание слушателей, Андрей запнулся. Он огляделся вокруг: вокруг можно было видеть море благодарных лиц. Лиц, осененных надеждой. Лиц, наполненных таким внутренним величием, что ему захотелось кричать. Он не имел никакого права разрушать их благодарность. Заключен в свинцовые цепи и прикован к палубе.

Андрей бросил ледяной взгляд на адмирала. Невзирая на его настоящие намерения, его использовали лишь для того, чтобы придать этой встрече ложную видимость одобрения со стороны генерала. Хуже того – если бы он попытался откреститься от сказанного, последствия могли бы оказаться непредсказуемыми. Это могло привести даже к насильственным действиям.

Андрей почти ожидал увидеть фанатичный блеск в адмиральских глазах – триумфальные огоньки победителя. Вместо этого тот бросил на него едва ли не отеческий взгляд. Так, будто он мною совершенно доволен. Андрея охватила неуверенность, делая его беззащитным. Он что, в самом деле верит в то, что делает? Или это тоже – только маска?

Пока он мучился над этими вопросами, где-то в толпе чьи-то руки соединились в первом неуверенном хлопке. Этот звук был немедленно поддержан окружающими и в скором времени волны аплодисментов и приветственных кликов сомкнулись над Андреем. Ему перехватило горло и дыхание превратилось в лёгкий шепот.

– Это было весьма неожиданно, – голос Раймонда Сайнце был исполнен иронией. Его ломаный англик Звёздной Лиги создавал между ним и собеседником почти непреодолимую дистанцию.

Уиндхэм нервно ёрзал на своем месте рядом с Андреем с тех пор, как шаттл лег на обратный курс к «Гордости Маккенны». Андрей успокаивающе положил руку на его запястье. Может быть, я проиграл сейчас важнейшую битву в моей жизни. Проиграл? Ситуация была катастрофической. И все-таки, я должен сам справляться со своими конфликтами. Воевать с иронией было бесполезно. Держаться независимо означало – попросту игнорировать куритянина.

Отсек наполняло гудение двигателей шаттла и даже сквозь обитые сиденья, к которым они были привязаны, ощущалась легкая вибрация могучей машины. Андрей откинулся назад, склонил голову набок и почувствовал, как на него надвигается прабабушка всех головных болей на свете. Такое разочарование… Страшный груз, сваленный на его плечи только что завершившейся встречей. Вопросы, метавшиеся в его голове, словно стараясь пробуравить череп насквозь. Слишком много, слишком много.