Исход

– Тогда держи её пока у себя. Мы будем готовить «Свободу» в рейс. Либо в Рангер, либо в Харар. Сможешь доставить комиссаршу туда?

– Думаю, да. Только известите о дате и точном месте прибытия.

– Разумеется. – Пауза. Потом следует вопрос: – Ты-то сам как? Не трогают?

– Пока не очень. Так что могу ещё поторчать здесь. А у вас как дела?

Короткий смешок в микрофон:

– Аллия требует восстановить «Бисмарк» и прибыть в Русию для реставрации власти императора.

– Где она его возьмёт? Или собирается родить? Кстати, как её беременность?

– Никак. Это была утка. Газетчики всех обманули.

– Понятно. Значит, она желает сама воссесть на трон.

Теперь смеются на той стороне:

– Не угадал. Она предлагает трон мне.

– Что?! – Я захлопываю отвисшую челюсть, справляясь с шоком. – Ну, знаешь!..

– Знаю-знаю. Не переживай. Удачи тебе. Конец связи.

Рация выключается, и я спускаюсь в подвал, где на удобных скамейках сидят в ожидании слуги и гости.

– Всё в порядке, пока можно выходить. Война далеко. Так что не беспокойтесь.

Странный взгляд Аоры. Облегчённые вздохи у слуг и служанок.

– Сола. Быстренько сооруди мне пару бутербродов с ветчиной и кофе. Потом занимайтесь своими делами. Я – спать.

Повариха проскальзывает мимо меня, торопясь на кухню. Остальные неспешно тянутся за ней. Юница трёт глаза кулачком. Когда я вошёл, она спала на скамеечке… Проходя мимо меня, баронесса бросает на меня тот же странный взгляд.

– Вы что-то хотите от меня?

– А? Нет-нет. Вам показалось, – вздрагивает она, но справляется с эмоциями.

Слуги уже вышли наверх, дочка женщины тоже, фактически мы с ней остались вдвоём. Баронесса застывает на мгновение, оборачивается ко мне, затем зло произносит:

– Я вижу, вам понравился бесстыдный наряд комиссара?

– Бесстыдный? Вполне приличный наряд. Женщины моей страны зимой одеваются точно так же.

Неожиданный ответ смущает баронессу. Она опускает голову:

– Извините. Я не подумала.

Машу рукой. Так тебе и надо. Не лезь в чужой монастырь со своим уставом.

Последнее дело. Открываю дверь, ведущую во второе отделение подвала. Туда, где расположена камера, в которой находится госпожа комиссарша. Заглядываю в глазок двери. Та лежит в той же позе, что я её и оставил, но дыхание ровное, грудь мерно вздымается. Значит, действие нейротоксина уже прошло, и она просто спит. И хорошо. Снова закрываю отделение и поднимаюсь в зал. Сола уже несёт поднос с хлебом и тонко порезанной ветчиной в тарелочке. Пахнет кофе. Быстро перекусываю и ухожу наверх, в свою спальню. Спать. Спать. Спать…

Просыпаюсь от заполошной стрельбы за окном. Поскольку дрыхнул я не раздеваясь, просто скинув берцы, через мгновение уже лечу на чердак. Створки амбразуры послушно расходятся, и я вижу… М-да. Невесть откуда взявшиеся баррикады на подходах к площади, озаряющиеся огоньками выстрелов. А с другой стороны, как я понимаю, нападающие. Фронтовики. Это видно сразу по их поведению и манере боя. Быстрые перебежки, чёткие движения, выстрелы, попадающие без промаха в цель. То один, то другой защитник баррикад вскидывает руки, опрокидываясь навзничь либо застывая неподвижно. Засекаю расчёт полевой пушки. Бойцы быстро, прикрываясь щитом, перекатывают оружие на позицию, и почти мгновенно закрывается затвор. Наводчик скупыми, экономными движениями прицеливается. Выстрел! Ствол откатывается назад, блеснув на мгновение тусклым накатником, густо смазанным маслом, и над баррикадой вспухает облако разрыва. Вверх летят обломки, куски тел. До меня сквозь звон в ушах от выстрела доносится дикий вой. Не успел я ещё толком рассмотреть последствия попадания, как тут же рядом разрывается второй снаряд. Бабах! Есть! Молодцы, ребята! Метко!

Но что это там за шевеление в глубине улицы? Броневики! Угловатая машина медленно ползёт по засыпанной снегом улице, и, когда она начинает буксовать на литых колёсах, её подталкивают люди. Вот она уже почти на линии баррикады, шевелит башней, готовясь открыть огонь, но тут в тупую морду влипает снаряд. Браво! Прямое попадание! Мощный взрыв, дым, во все стороны летят обломки. Когда чуть проясняется, вижу разбросанные повсюду тела, алые лужи, бесформенные куски металла и чадно горящее шасси. Огонь жадно лижет каучук покрышек. Чья-то мёртвая тушка торчит наполовину из огня, но ей уже всё равно.

Между тем солдаты устремляются вперёд – дорога проломлена, и они не собираются отдыхать или задерживаться. Чёрт, но до чего же красиво! Впрочем, после стольких лет на фронте выжили лишь самые-самые… Несколько минут – и на месте остаются лишь разбросанные тела да догорающие останки бронемашины. Тёмные силуэты бойцов уже далеко впереди. До меня доносится треск пулемётных очередей, впрочем почти мгновенно замолкающих после очередного выстрела из пушки. Фронтовики действуют на редкость умело и грамотно, подавляя очаги сопротивления полевой артиллерией и обходя крупные отряды с флангов. Всё верно – они стремятся уничтожить руководство, заседающее сейчас во дворце. Отруби голову, что тогда сможет сделать тело?

– Ваша светлость!