Исход

Глава 2

Житомир, Россия, 1884

Симон Рабинский был сапожником. Его жену, добрую, преданную женщину, звали Рахилью. У Рабинских было двое сыновей, и Симон души в них не чаял.

Младшему, Якову, исполнилось четырнадцать. Горячий мальчуган, острый на язык и скорый на руку, готовый чуть что спорить до хрипоты.

Шестнадцатилетний Иося был силачом ростом под два метра, с копной рыжих, как у матери, волос. Насколько Яков был горяч, настолько же Иося добродушен. Он никогда не злился, всегда хранил спокойствие и доброжелательность.

Рабинские были крайне бедны. Они жили в той части российского юга, куда входили Бессарабия, Украина, Крым и часть Белоруссии, — в черте оседлости. Границы этой черты установили еще в 1804 году, и только там разрешалось селиться евреям. Это было, по существу, огромное гетто. Москва и Петербург находились за его пределами — там только немногим богатым евреям удавалось получить за взятки вид на жительство.

Создание черты оседлости было всего лишь звеном в долгой цепи гонений. Евреи появились в Крыму еще в первом веке нашей эры. Позже иудаизм пришелся по душе хазарам, завоевавшим Крым, и они сделали его своей религией. Хазарское ханство стало, в сущности, еврейским государством. Это время стало для евреев временем мира и расцвета. Однако они оказались между двух огней: на севере укреплялись славяне, на юге поднимался пламенный меч ислама. В десятом веке славянские племена обрушились на хазар и рассеяли их без следа. Тогда-то и началась мрачная летопись гонений на евреев в России.

После поражения мусульман и присоединения к России ее нынешних южных территорий православная церковь распространила свою власть на необъятную страну, и евреям пришлось несладко. Русское крестьянство издавна питало ненависть к евреям. Невежественному русскому крестьянину беспрестанно вдалбливали в голову, что евреи колдуны и пользуются кровью христиан в ритуальных целях. На тех, кто отказывался принять православие, обрушивались погромы. Но попытки заставить евреев переменить веру потерпели провал. Тогда из России выслали миллион евреев. Большинство их уехало в Польшу.

В неспокойные времена, когда Польшу не раз оккупировали, делили и разделяли, этот миллион евреев достался Екатерине Второй.

Была установлена черта оседлости. В 1827 году евреев изгнали из деревень и переселили в битком набитые еврейские кварталы местечек побольше. В том же году царским указом была установлена норма поставки еврейских рекрутов в царскую армию на четвертьвековую службу.

Симон Рабинский, житомирский сапожник, его верная жена Рахиль и сыновья были пленниками черты оседлости. Между евреями и коренным населением почти отсутствовали контакты. Единственные постоянные посетители извне — сборщики налогов. Часто, но не регулярно из-за черты оседлости являлись толпы, жаждущие еврейской крови.

Изолированные от общества, евреи не питали преданности к матушке-Руси. Они говорили и писали не по-русски, а на идише — искаженном немецком. Молились же на древнем иврите. Одеждой евреи тоже выделялись среди окрестных жителей. Они носили черные шляпы и длинные черные кафтаны.

Симон Рабинский вел точно такой же образ жизни, как его отец и дед. Они были очень бедны, каждая потраченная копейка вызывала бесконечные споры. Однако, несмотря на несказанно трудную жизнь, Рабинские придерживались весьма строгих правил. Обман, воровство считались чем-то немыслимым.

Вся жизнь общины вращалась вокруг священных законов, синагоги и раввина, который был одновременно учителем, духовным пастырем, судьей и управляющим. Раввины в черте оседлости считались великими учеными. Их мудрость признавалась всеобъемлющей, а авторитет непререкаемым.

Внутри местечек действовало самоуправление, полностью подчиненное власти раввинов. Существовали свои суды, библейские и талмудические общества, приюты для сирот, общества, собиравшие приданое девушкам из бедных семей, общества, которые заботились о больных, стариках и инвалидах. Были духовные лица, специально занимавшиеся венчанием и составлением брачных контрактов. При каждой синагоге состоял избранный казначей и другие служители: чтецы псалмов, надзиратели за ритуальными банями… Не оставалось сферы жизни, которая бы не регулировалась общиной.

Бедные жертвовали для еще более бедных. Те — для совсем нищих. Благотворительность была одиннадцатой неписаной заповедью. Сверх того, полагалось заботиться о книжниках и духовенстве, чтобы житейские заботы не мешали их занятиям.

Многие говорили, что сапожник Симон Рабинский не уступает в учености ни одному раввину. А в черте оседлости, где все были нищие, авторитет человека немало зависел от его учености. Симон был старостой своей синагоги, каждый год его избирали на другие почетные должности. Мечтал он об одном: дать своим детям образование.