Исход

— Я хочу только сказать, что у вас будут большие трудности.

В дверь постучали.

— Войдите!

Появился Давид Бен Ами.

— Шалом, Хариэт. Шалом, Китти. Ари сказал, что вы здесь. Я не помешал?

— Нет. Мы уже покончили с делами. Кэтрин получила направление в Ган-Дафну.

— Это прекрасно. Мне пришла в голову идея показать Китти Меа-Шеарим.

— Отличная мысль, Давид.

— Тогда пошли. Вы тоже с нами, Хариэт?

— Да что ты! В мои годы таскаться по городу! Ровно через два часа ты приведешь Китти сюда. Она сегодня обедает у меня.

Китти встала, поблагодарила старушку и повернулась к Давиду. Он не сводил с нее глаз.

— В чем дело, Давид? Что-нибудь случилось?

— Нет. Просто я еще не видел вас красиво одетой. Вы просто великолепны. — Он смущенно посмотрел на свою одежду. — Мне даже неловко идти с вами в таком виде.

— Глупости. Я оделась получше, чтобы явиться к начальству.

— Шалом, дети, й до свидания.

Китти была рада, что Давид пришел за ней. С ним она чувствовала себя спокойнее, чем с любым другим евреем. Они вышли из здания поселенческого общества и свернули на улицу Пророков. Китти взяла Давида под руку. Он был так поглощен окружающим, что, казалось, не она, а он впервые знакомится с городом. Давид словно заново открывал вечный. город и радовался всему, как ребенок.

— Хороппо оказаться дома, — сказал он. — Как вам нравится мой город?

— У меня нет слов. Он подавляет и даже чуточку пугает.

— На меня Иерусалим производит такое же впечатление.

— Очень любезно с вашей стороны уделять время мне, а не своей семье.

— Мы еще не все съехались. У меня шестеро братьев, почти все в Пальмахе. Я самый младший, и все соберутся в честь моего возвращения. Только один из братьев не приедет, придется встретиться с ним отдельно.

— Он что же, болен?

— Нет, он террорист, ушел к маюкавеям. Отец не пускает его на порог. Он все время с Бен Моше, одним из их вождей. Бен Моше был когда-то моим преподавателем в университете.

Давид остановился и показал на гору Скопус, по ту сторону долины Кедрона, где за медицинским центром «Гадассы» виднелись здания университета.

— Вы тоскуете по учебе?

— Конечно. Когда-нибудь буду снова учиться. Когда начало темнеть, раздался хриплый звук.

— Шабат! Шабат! — громко возвестили на улице.

По всему Иерусалиму разнеслись звуки древнего рога.

Давид надел ермолку и повел Китти на улицу Меа-Шеарим — Ста Ворот, где жили самые религиозные евреи.

— Здесь вы сможете увидеть в синагогах, как люди молятся на тысячу ладов. Некоторые из йеменитов, к примеру, покачиваются во время молитвы, как будто едут на верблюде. Это своего рода реакция на то, что им когда-то запрещалось садиться на верблюда, чтобы их головы, не дай Бог, не возвышались над головой какого-нибудь мусульманина.

— Да что вы говорите!

— Или возьмите потомков испанских евреев. Во времена инквизиции они под страхом смерти должны были принять крещение и стать католиками. Они произносили вслух латинские молитвы, а под конец про себя — еврейскую. Они и сейчас молятся молча после каждой молитвы.

Улица Меа-Шеарим поразила Китти. По обе стороны шли двухэтажные каменные домики с богато разукрашенными чугунными решетками на балконах. Мужчины с бородами и пейсами были одеты в длинные черные сатиновые кафтаны и шапки, отороченные мехом. Тут же были йемениты в арабских одеждах, курдские, бухарские, персидские евреи в пестрых шелковых халатах. Все шли ИЗ бани после ритуального омовения одинаковой торопливой походкой, покачиваясь, словно погруженные в молитву.

Прошло несколько минут, и улица опустела: все вошли в синагоги, небольшие строения, порой просто каморки, которых было по нескольку на каждый квартал. Тут существовали общины из Италии, Афганистана, Польши, Венгрии и Марокко. Вся улица гудела от молитвенных субботних напевов, от громких восклицаний впадающих в экстаз хасидов. Женщинам входить в синагоги не разрешалось, поэтому Давид и Китти ограничились тем, что заглянули в забранные чугунными решетками окна.

Какие странные помещения, какой странный народ! Китти смотрела, как мужчины почти в истерике толпились вокруг Торы, громко вздыхая и рыдая. Она видела вдохновенные лица йеменитов, которые молились, сидя по-турецки на подушках. Она видела стариков, беспрестанно покачивающихся взад и вперед и быстро — читающих пожелтевшие молитвенники. Как не похожи эти люди на красивых и не-зависимых мужчин и женщин Тель-Авива!

— Евреи очень разные, — пояснил Давид. — Я нарочно привел вас сюда. Я знаю, Ари ни за что бы этого не сделал. Он, как все сабры, презирает традицию. Эти люди ведь не пашут, не воюют, да к тому же противятся тому, что пытаемся сделать мы. Однако если живешь в Иерусалиме столько, сколько я, то относишься к ним более терпимо — особенно если понимаешь, какая ужасная жизнь превратила их в фанатиков.

…Ари Бен Канаан ждал у церкви в русском квартале. Становилось темно. Внезапно появился Бар Исраэль. Ари последовал за ним в переулок, где стояло такси. Они сели в машину, и Бар Исраэль достал большую черную повязку.

— Неужели нельзя без этого?

— Я доверяю тебе, Ари, но приказ есть приказ.