Исход

— Одному Богу известно, как нам хочется удержать Палестину. Но убийства, горящие деревни, виселицы, голодная смерть? Нет, согласия на такую мерзость я дать не могу. А если бы даже дал, не знаю, хватит ли во всей британской армии солдат, чтобы провести это в жизнь. Всю жизнь я. стоял за империю, сэр Кларенс, и не раз нам приходилось прибегать к хитростям и жестокостям, чтобы ее сохранить. Но я все-таки верую в Бога. Такими методами Палестину не удержишь. Я умываю руки. Пускай кто-нибудь другой дает полномочия Хэвн-Херсту. Я этого делать не стану.

Сесиль Бредшоу смял доклад Хэвн-Херста, положил его в пепельницу и поднес зажженную спичку.

— Возблагодарим Всемогущего, что у нас хватает мужества отвечать за свои прегрешения, — прошептал он.

Палестинский вопрос был отдан на рассмотрение Организации Объединенных Наций.

Глава 7

После поездки на Табор Ари исчез из жизни Китти. Она не получала о нем никаких вестей. Возможно, он что-нибудь передавал через Иордану, но та молчала. Обе женщины почти не разговаривали друг с другом. Китти старалась быть терпимой, но Иордана по-прежнему сохраняла неприязнь.

Тем временем ООН сделала попытку решить проблему палестинского мандата и приступила к созданию специального комитета из представителей малых и нейтральных государств, который должен был изучить проблему и представить рекомендации Генеральной Ассамблее. Национальный совет и Всемирная сионистская организация дали согласие на посредничество ООН. С другой стороны, арабы продолжали угрозы, бойкот, шантаж — только бы не допустить беспристрастного решения вопроса. В Ган-Дафне вовсю шло военное обучение. Деревню превратили в склад оружия. Дети чистили винтовки, которые затем переправляли на грузовиках в села Хулы, в подразделения Пальмаха. Карен часто участвовала в переправке оружия. У Китти каждый раз замирало сердце, но приходилось молчать.

Карен упорно, но тщетно продолжала поиски отца. Надежда, казавшаяся в лагере Ля Сиотат столь реальной, сильно поблекла. Она каждую неделю писала Хансенам и каждую неделю получала ответные письма, а то и посылочку из Копенгагена. Мета и Ааге Хансен уже оставили надежду на ее возвращение. В письмах Карен появилось нечто новое, ясно говорившее им, что она для них потеряна навсегда. Прирастание Карен к Палестине становилось очевидно для всех, кроме Китти Фремонт.

Дов Ландау по-прежнему вел себя странно. Иногда он выходил из своего уединения, и в эти минуты его дружба с Карен становилась искренней и глубокой. Но тут же, словно испугавшись собственной отваги и белого света, он снова забирался в свою скорлупу. В те минуты, когда ему удавалось трезво смотреть на вещи, Дов ненавидел себя за огорчения, которые доставлял Карен. Но тут же приходила жалость к себе, и потому он одновременно ненавидел и любил эту девушку. Дов боролся со своим чувством к Карен, но, с другой стороны, не мог решиться оборвать свою единственную связь с внешним миром. В тоске он часами сидел и смотрел на синий номер, наколотый на руке. Затем с остервенением брался за книги и чертежи и не замечал ничего, что творится вокруг, словно опускался на морское дно. Но всякий раз Карен удавалось вытащить его на поверхность, и озлоблен-ность Дова отступала перед девушкой.

Китти Фремонт тем временем стала в селе незаменима. Доктор Либерман все больше доверял ей. Многие относились к Китти как к сочувствующему, но все-таки постороннему человеку, и поэтому она оказывала на окружающих особое благотворное влияние, которое свойственно только людям со стороны. Дружба с Либерманом радовала ее бесконечно. Она растворилась в жизни Ган-Дафны и творила чудеса, поднимая на ноги больных детей. Она сознавала, что причина невидимого барьера, отделяющего ее от окружающих, в ней самой, но отнюдь не пыталась его разрушить.

С Брюсом Сазерлендом Китти чувствовала себя гораздо свободней, чем с жителями Ган-Дафны, и с нетерпением ждала выходных дней, когда отправлялась с Карен к нему в гости. В обществе генерала она еще острее чувствовала разницу между собой и евреями.

Хариэт Зальцман дважды приезжала в Ган-Дафну, чтобы уговорить Китти принять руководство новым центром «Молодежной алии», созданным в районе Тель-Авива. Незаурядные организаторские способности и богатый опыт американки очень пригодились, бы там. Хариэт Зальцман понимала, что именно человек со стороны крайне полезен в любом молодежном селении.

Китти отклонила предложение. Она прижилась в Ган-Дафне, а главное, именно здесь Карен чувствовала себя как дома. К тому же у Китти отсутствовало желание делать карьеру в Палестине. Она решительно не хотела занимать должность, которая требовала ответственности за военное обучение и нелегальную переправку оружия. Это превратило бы ее в соучастницу, а Китти старалась остаться нейтральной. Ее деятельность должна и впредь оставаться чисто профессиональной, а не политической.