Исход

— Значит, ты поверишь, что я тщательно все обдумала. Я ведь желаю тебе только добра. Ты должна доверять мне во всем..

— А разве я не доверяю?

— Тебе будет непросто понять то, что я скажу сейчас. Мне и самой нелегко сказать это, потому что мне очень дороги эти дети и я как-то срослась с Ган-Дафной… Карен, я хочу забрать тебя домой, в Америку.

Девушка посмотрела на Китти, словно ее ударили. Она даже не сразу поняла, о чем речь.

— Домой? Но ведь… я дома. У меня нет другого дома.

— Я хочу, чтобы твой дом был у меня — всегда.

— Я тоже хочу, Китти. Больше всего на свете… Это так странно.

— Что странно?

— То, что ты говоришь: домой, в Америку.

— Но ведь я американка, Карен, и мне хочется домой? Карен прикусила губу, чтобы не заплакать.

— А ты говоришь — не странно! Я думала, все у нас останется как было. Ты останешься в Ган-Дафне и…

— А ты отправишься в Пальмах, а потом… в какой-нибудь пограничный кибуц?

— Ты угадала.

— Я многое полюбила здесь, но это не моя страна и не мой народ.

— Какая же я эгоистка, — сказала Карен. — Ни разу даже не подумала, что тебе тоже хочется домой, что ты вообще можешь хотеть чего-нибудь для себя.

— В жизни не слыхала такого комплимента.

Карен задумалась. Китти была для нее всем, но — уехать?

— Не знаю, как сказать, Китти, но, как только я научилась читать, это было в Дании, я все время думала, что значит быть евреем? Я до сих пор не умею ответить на этот вопрос. Знаю только, что здесь, в этой стране, у меня есть что-то, чего у меня никто никогда не отнимет. Не знаю, как это называется, но для меня нет ничего важнее. Может быть, когда-нибудь я сумею объяснить тебе лучше, но уехать из Палестины не могу.

— Никто ничего не собирается отнимать у тебя. Евреи, которые живут в Америке, да и, думаю, повсюду, испытывают то же, что и ты. От того, что ты уедешь, ничего не изменится.

— Но ведь они живут на чужбине.

— Нет, дитя мое! Американские евреи любят Америку!

— Немецкие евреи тоже любили Германию!

— Перестань! — крикнула Китти. — Мы не такие, я и слушать не стану эту ложь, которой тебя тут пичкают! — И, тут же спохватившись, добавила: — В Америке есть люди, которые так любят свою страну, что скорее умрут, чем до-пустят, чтобы там произошло то же, что в Германии.

Она подошла к девушке и дотронулась до ее плеча:

— Думаешь, я не знаю, как. это трудно? Думаешь, я смогу когда-нибудь причинить тебе боль?

— Нет, — тихо ответила Карен.

Китти опустилась перед девушкой на колени и посмотрела ей в глаза.

— Ах, Карен. Ты ведь даже не знаешь, что такое мир. Ты еще не жила без страха. Ты думаешь, здесь когда-нибудь станет лучше? Я всей душой хочу, чтобы ты осталась еврейкой, чтобы любила эту землю, но есть и другие вещи, которые я хочу сделать для тебя.

Карен отвела взгляд.

— Если ты останешься здесь, то проведешь всю жизнь с винтовкой в руке. Ты огрубеешь и очерствеешь, как Ари с Иорданой.

— С моей стороны было нечестно рассчитывать на то, что ты останешься.

— Поехали со мной, Карен, мы обе достаточно настрадались. Давай поживем по-человечески. Мы не можем друг без друга.

— Не знаю, смогу ли я уехать… Не знаю, и все тут, — сказала девушка срывающимся голосом.

— Ах, Карен… Мне так хочется видеть тебя и в сапожках для верховой езды, и в бальном платье, и в «форде», и на футбольном матче. Хочу, чтобы тебе звонили поклонники. Хочу, чтобы твоя головка была занята прекрасными пустяками, а не контрабандой оружия и боеприпасов. Сколько же на свете вещей, о которых ты понятия не имеешь! Тебе бы хоть познакомиться с ними, прежде чем принимать окончательное решение. Пожалуйста, Карен, прошу тебя.

Карен побледнела и отошла в сторону.

— А как же Дов?

Китти достала из кармана письмо и протянула его Карен:

— Я нашла это у себя на столе. Понятия не имею, как оно туда попало.

«Миссис Фремонт!

Эти строки написаны человеком, который владеет английским гораздо лучше, чем я, но я переписываю его, чтобы вы по почерку убедились, что это я. По известным причинам письмо будет вам доставлено несколько необычным образом. В эти дни я очень занят. У меня тут много друзей, первых моих друзей за много, много лет, и это настоящие друзья. Теперь, когда я устроился окончательно, мне хочется сказать вам, как я рад, что мне не приходится больше жить в Ган-Дафне, где решительно все мне смертельно надоело, не исключая и вас с Карен Клемент. Я для того, собственно, и пишу вам, чтобы сказать, что мы с Карен больше не увидимся, так как я слишком занят и нахожусь среди настоящих друзей. Пускай Карен не думает, что я когда-нибудь вернусь к ней. Она же еще сущий ребенок. У меня тут настоящая женщина, одних лет со мной, с ней я и живу. Кстати, почему вы не уезжаете с Карен в Америку? Здесь ей делать нечего.

Дов Ландау».

Китти взяла письмо и разорвала на клочки.

— Я скажу доктору Либерману, что увольняюсь. Как только мы все здесь уладим, — закажем билеты и уедем.

— Ладно, Китти. Я поеду с тобой, — ответила Карен.

Глава 14