Исход

Китти стала расспрашивать Мусу. Он сказал ей, что Ари ранен в ногу сутки назад и не может встать от боли. О Дове Ландау Муса ничего не знал, ничего не сказал и о смерти Акивы.

Несмотря на предупреждение, Китти все-таки положила в сумку пакет со стрептоцидом, марлей и йодом. Такая аптечка первой помощи вряд ли вызовет подозрения.

Настоящий страх она испытывала всего два раза в жизни: в приемной детской больницы в Чикаго, где провела трое суток, пока у Сандры был кризис, и в гостинице на Кипре в дни голодовки детей на «Исходе».

Теперь ей снова стало страшно. Китти не слышала пения детей и не обращала внимания на попытки Карен успокоить ее. Китти было тревожно как никогда.

Она сидела с закрытыми глазами, ее губы непроизвольно шевелились, произнося одни и те же слова:

— Кто бы ты ни был, Бог, охраняющий Израиль, пожалуйста, не дай Ари умереть… пожалуйста, не дай ему умереть.

Прошел час, еще один, и еще.

Нервы у Китти сдали. Она сидела с закрытыми глазами, прислонившись к плечу Карен.

Грузовик свернул наконец в сторону Кфар-Масарика на ту же дорогу, по которой Ари ехал из Акко. Подъезжая к Кармелю, они то и дело встречали английских солдат.

На одном из перекрестков их остановили.

— Это дети из Ган-Дафны. Мы приглашены на свадьбу в Далият-эль-Кармель.

— Выходите! — скомандовал лейтенант.

Англичане обыскали всю машину и попробовали даже вспороть ножами одеяла. Затем полезли под машину, сняли скат с запасного колеса, подняли капот и обыскали двигатель, потом обыскали всех детей. На это ушел целый час.

У подножия горы их обыскали еще раз. Наконец машина пошла на подъем.

— Все друзские деревни расположены высоко. Нас немного, и только высоко в горах мы защищены от арабов, — пояснил Муса. — Мы будем на месте через несколько минут.

Когда машина подъехала к деревне и сбавила скорость, пробираясь по узким улочкам, Китти сделала усилие и взяла себя в руки.

Казалось, что деревня Далият-эль-Кармель лежит на крыше земного шара. Она поражала белизной и чистотой. Особенно если сравнивать ее с грязью и запущенностью большинства арабских сел. Большинство мужчин носили усы, некоторые были в европейских костюмах. Головные уборы немного отличались от арабских. Друзы держались с достоинством: гордая внешность и воинственный вид говорили, что они умеют постоять за себя.

Женщины, все как на подбор красивые, носили пестрые одежды и белые платки, а дети были крепкие и ясноглазые.

Гости съехались из всех друзских деревень, из кибуцев и даже из Хайфы.

Машина медленно продвигалась мимо сельской управы, где толпились мужчины, пришедшие поздравить жениха и старейшин. По склону горы тянулась терраса, а на ней стоял стол метров в двадцать пять, уставленный фруктами, рисом, бараниной, фаршированными тыквами, винами. Женщины с подносами на голове непрерывно приносили новые блюда с едой, уносили пустые.

Муса остановил машину, и жители села подошли приветствовать новых гостей. Дети вылезли из кузова и пошли ставить свои палатки.

Муса, Китти и Карен поехали дальше по главной улице. Группа танцоров в сверкающих серебром рубашках и вышитых тюбетейках исполняла друзскую пляску. Встав друг за другом и положив руки на плечи, они притопывали, не нарушая строя. Впереди плясал Нисим, лучший друзский танцор. С ножом в зубах и в каждой руке, он самозабвенно исполнял дикое содо.

Рядом народный поэт рассказывал древнюю легенду, импровизируя стихи. Слушатели подхватывали каждый новый стих, а когда сказание кончилось, многие выхватили пистолеты и начали палить в воздух.

Муса свернул и осторожно поехал по крутому переулку вниз. Добравшись до конца спуска, он остановил машину. Китти взяла сумку с медикаментами, и они пошли следом за Мусой. Вскоре свадебный шум стал почти не слышен.

Они остановились у крайнего дома деревни, который охранял небольшой отряд вооруженных друзов. Муса открыл дверь. Китти глубоко вздохнула и вошла. В передней стояли еще двое часовых. Китти обернулась к Карен:

— Постой здесь. Я потом тебя позову. Идем, Муса.

В комнате стоял полумрак. Каменные полы помогали сохранить приятную прохладу. Китти услышала стон, быстро подошла к окну и распахнула ставни.

Ари лежал на широкой кровати. Вцепившись руками в бронзовые перекладины, он извивался от невыносимой боли. Китти отбросила одеяло в сторону. Одежда Ари и матрац были в крови.

— Помогите снять с него брюки, — приказала Китти.

Муса бросил на нее изумленный взгляд.

— Ну ладно, — сказала она. — Тогда хоть не мешайте. Я скажу, когда будете нужны.

Она осторожно распорола штаны, внимательно осмотрела раненого. У него был неплохой цвет лица и относительно ровный пульс. Раненая нога не слишком опухла, и было похоже, что он потерял немного крови.

Китти энергично принялась за дело.

— Муса, воду, мыло и чистые полотенца. Мне надо осмотреть рану.

Она тщательно вымыла руки, затем осторожно обмыла края раны. Бедро Ари посинело, сочилась кровь. Рану окружала опухоль.

У Ари задрожали веки.

— Китти? — сказал он, открывая глаза.

— Да, это я.

— Слава Богу.

— Вы что-нибудь делали с раной?

— Вчера всыпал немного стрептоцида и наложил жгут.