Исход

Через три километра заросшая дорога вывела к берегу реки — неспешные воды текли между пологими берегами, покрытыми травой и камышом. После ночной грозы река поднялась, заливая берега, по ней плыло множество разного мусора, веток, гнилой коры, листвы. И не было ни одной пластиковой баклажки. Плохо. Значит, человеческое жилье еще далеко…

Дорога тянулась через бетонный мост без перил — от них остались одни столбики, похожие на тонкие редкие зубы на нижней челюсти колоссального монстра. Перед въездом на мост дорогу пересекали железнодорожные пути.

“Дворец” нашего изобретателя и по совместительству повелителя Поганого поля размещался слева от дороги, в пятистах метрах выше по течению реки. Лес в том месте отступал от берега на несколько десятков метров, землю покрывали цементные шестиугольники, которым, судя по виду, было сто лет в обед. Целые плитки попадались редко. Между ними проросла вездесущая трава. Рельсы пересекали пространство между “дворцом” и берегом и раздваивались — раньше это была крохотная таежная железнодорожная станция. Собственно, одноэтажное кирпичное здание станции и служило первым этажом дворца. Второй как попало слеплен из бетонных блоков, которые явно притащили с завода — там таких много валяется. Зазоры между блоками замазаны цементом — более светлым на фоне бетона. Третий этаж деревянный, сложенный из целых бревен, как классическая русская изба.

Мы остановились неподалеку от этого архитектурного кайдзю, вылезли из машины и, раскрыв рты, озирали сию красоту. Рядом мирно шелестела река.

Как Решетников поднимал эти блоки и бревна? Без крана не обойтись. Я слышал, что китайцы ухитряются вручную поднимать стройматериалы на второй, третий и так далее этажи без крана, с помощью хитрых блоков и рычагов, но Решетников, во-первых, на китайца не похож, во-вторых, один.

Выходит, кроме броневика у него есть и кран. Стоит вон там, под навесом, за дворцом…

На крыше шизофренического сооружения торчали несколько солнечных антенн и ржавая цистерна — очевидно, для нагревания воды. В реке, прямо у бетонного берега вальяжно вращалось деревянное колесо мельницы или электростанции (или того и другого сразу).

Вдоль путей выстроились столбы. Многие из них обрушились в стародавние времена. Провода были оборваны, но на тех столбах, что располагались возле дворца, висели прямоугольные светодиодные фонари. Уверен, они работали и исправно включались каждую ночь, освещая дворец.

Решетников — шиза, но не лишен здравого смысла. Иначе не выжил бы.

Хозяйство серьезное, хотя и отдает отчетливым запахом безумия. Витька одобрительно поцокал языком, затем покачал вихрастой головой.

Между колесом электростанции и гаражами дымил костер. Его покрывали сырые ветки и покрышка от небольшого колеса, отчего дым был черным и жирным.

Налюбовавшись, мы сели в мусоровоз и подъехали ближе. Я припарковался так, чтобы при малейшей надобности сразу выехать на мост и дать деру. Кроме следов от наших широких колес в грязи пролегли следы броневика, похожие на танковые. Судя по этим следам, броневик загнали под навес.

Когда мы подошли к станции, переоборудованной в первый этаж дворца, деревянная дверь сама собой открылась. С внутренней стороны к ней крепился металлический рычаг, который и двигал створкой.

Жажда Повелителя Поганого поля производить впечатление никуда не делась.

Я отвязал от зеркал портянки, развевавшиеся во время езды, как флаги, и накрутил на ноги. Они оставались немного сырыми, но это терпимо. Затем я нацепил и зашнуровал берцы. Мы с Витькой выбрались из машины и, поправляя висевшие автоматы, направились во дворец.

Внутри нам открылось обширное помещение с белеными в доисторические времена стенами. Сразу обнаружилось, что несмотря на гениальность по части изобретений, Решетников уборкой апартаментов себя не утруждает: пол в высохшей грязи, нанесенной на подошвах обуви, в углах скопилась жухлая листва и прочий сор, пауки свили паутину вокруг ламп, между стенами и потолком, в оконных проемах. Помещение заполняли коробки, дрова, стопки пыльных книг, провода, части неизвестных механизмов, пара лысых манекенов. Закрытые двери вели в другие комнаты.

Напротив двери на стене знакомый барельеф солнца и луны, но его крест-накрест перечеркивают изображенные сажей линии, а рядом нарисован мужской член.

— Вот это по-нашему, — хмыкнул я.

Справа разнокалиберное барахло заполняло самодельные полки, слева вверх уходила железная винтовая лестница. В потолке между входной дверью и Знаком зияло круглое отверстие, из которого с жужжанием спускался узкий подъемник. На подъемнике стоял Решетников в старом шелковом халате с полуоторванными карманами.

— Добро пожаловать, гости дорогие! — провозгласил он. — Идемте же ко мне!

Он распростер объятия, не обращая внимания на наше оружие.

Я посмотрел на Витьку, тот на меня. Я мотнул головой, приглашая пацана пройти на подъемник, и сказал:

— Я пешком по лестнице…

Если Решетников нападет на Витьку, я сразу вмешаюсь. Оказываться обоим с этим психом на движущемся пятачке глупо. Неизвестно, какие у него в подъемнике встроены ловушки.