Исход

– Тебе меня не напугать. Ты всего лишь огромная безмозглая туша.

От его мрачного смешка по спине ползут мурашки.

– Ты даже не подозреваешь, что уже намокла. – Его горячий шепот вызывает тревожный звоночек. – Может, стоило дождаться, когда ты сама это поймешь, когда снимешь трусики и начнешь из-за этого изводить себя.

– Пошел ты.

Он наклоняется, и до меня доносится аромат пряного цитруса и кожи.

– Тебе было одиноко, Сесилия?

– Слезь с меня. – Я борюсь с ним изо всех оставшихся сил, но безрезультатно.

– Время игр окончено. Кто дал тебе кулон?

– Я бы не сказала, даже если бы знала.

Черт. Черт. Черт.

– Ты не знаешь. – Его полные губы расплываются в приводящей в ярость ухмылке. – Великолепно! Ты не знаешь, от кого кулон.

Он наклоняется, и я слышу в его голосе очередное смертельное обещание.

– Я позабочусь о том, чтобы ты никогда не узнала. – Он хватает кулон, пока я сопротивляюсь со всей силы.

– Не надо, нет! Пожалуйста, не надо! – Я умоляю, вцепившись ему в руку; металлическая застежка впивается мне в шею и рвется. Потеряв самообладание, я кричу от чувства утраты. Глаза жжет от злых слез, поскольку этот мужчина растерзал меня одним-единственным поступком.

– Почему? Почему? Это мое. Он любит меня!

– Кто… кто тебя любит, Сесилия?

– Это для меня, для моей защиты! Это мое обещание!

– От кого тебе нужна защита?

От тебя.

Но я не осмеливаюсь произнести это вслух. Неважно, давала ли я ему власть меня тиранить или нет, – он не тот человек, который будет спрашивать разрешения.

– Эти твои законы! Нельзя их менять, как тебе захочется. Он выбрал меня!

– Ты жалкая. – Он отпускает меня, встает со сломанным кулоном в руке и смотрит сверху вниз.

– Думаешь, безделушка тебя защитит? Да она ничего не значит.

– Кулон важен для меня!

– Ты всего лишь влюбленная девчонка.

– Я двадцатилетняя женщина, ублюдок. – Я встаю, чтобы быть с ним лицом к лицу, хотя ноги дрожат. – И я принадлежу ему.

– Потому что он так сказал? У тебя вообще нет права голоса. Ты не в себе. И нет, милая, ты ему не принадлежишь. Он мой брат.

– Твой брат, как же. Он просто мальчик, с которым ты строил крепость до того, как достиг половой зрелости. Тебе сколько… за тридцать перевалило? И все еще бегаешь по округе, сражаясь с воображаемыми драконами.

– Думай что хочешь, но ты видела, на что мы способны.

– На мелкие кражи и громкие вечеринки? Тоже мне, подвиг, – блефую я, не моргнув глазом. Не хочу, чтобы он знал, как много я на самом деле знаю. – И я знаю, кому принадлежу.

Он наклоняется и смотрит мне в глаза.

– Уверена?

– Я люблю его.

– Назови его.

– Это не имеет значения…

– Да-да, ты любишь их обоих. Я уже слышал об этом.

– Ты заплатишь за то, что сделал мне больно.

– Думаешь? – Он оглядывается. – Кто тебя спасет? – Я чувствую, как сильно бьют его слова. Он прав. Никто не спасет меня от этого безумного ублюдка. Но они отлично научили меня обороняться.

Словно прочитав мои мысли, он говорит тихим голосом, в котором явственно читается угроза:

– Знаешь, мне и не такое сходило с рук. – От изысканности его французского акцента вкупе с откровенной неприязнью угроза становится более опасной. Но я не отступаю. Я столько месяцев отравляла себя ненавистью и охотно готова ее выпустить.

– Что же вас так злит, сэр? Я помешала вам убивать и мучить мелких животных? Сегодня вечер пятницы, а вы не нашли занятия поинтереснее, чем преследовать влюбленную девчонку? И кто из нас жалок?

Я собираюсь с силами, гордо выпрямляюсь, чувствуя, как закипаю от гнева.

– Ты всего лишь напуганный мальчишка, одержимый идеей все контролировать, потому что в детстве тебя обделяли вниманием.

В следующую секунду я оказываюсь сбита с ног и падаю на спину. Сердце замирает, дыхание перехватывает, когда на мой рот набрасываются с чем-то, напоминающим поцелуй. Мужчина придавливает меня своим телом и накидывается на мои губы, раздвигая их языком. Я замираю с широко раскрытыми глазами, пока он грубо ласкает меня языком, шиплю и задыхаюсь. Полностью контролируя свои действия, он завладевает моим поцелуем, прежде чем крадет все предыдущие, стирая последний поцелуй Шона и те, что были до него. Стирает томительную игру языком Доминика. И я борюсь, цепляясь за те поцелуи всем своим естеством, но они ускользают от меня сквозь хватку моих дрожащих пальцев. Утрата и ненависть распаляют меня, пытаюсь отвернуться и воспрепятствовать, но он делает это невозможным.

С каждой секундой он грабит, обирает меня до нитки, а следующим движением берет в плен. Внезапно я оказываюсь объятой пламенем. Жар поглощает возведенные мной стены, и они падают оземь. Дым окутывает меня, и я лежу без сил под мужчиной, объятая синим пламенем.

Я погружаюсь в чувственное забвение и проигрываю битву, пытаясь восстановить дыхание. Его мучительные ласки языком безжалостны. Он словно беспощадно лакомится моим ртом. С моих губ срывается стон, и меня поглощает бушующее пекло. Наконец, оно испускает дух.

А вместе с ним испускаю дух я.

И оживаю с помощью жестокого поцелуя.