Исход

Он обхватывает ладонями мою голову и смотрит на меня сверху вниз. В его глазах что-то, напоминающее изумление. Это всего лишь вспышка озарения, но я ее вижу. Тобиас закрывает глаза, выходя из меня, и молча берет лежащее рядом полотенце, пытаясь меня им прикрыть. Я скидываю его, чувствуя отвращение из-за его малодушия. Если мне придется быть этому свидетелем, то и ему тоже. Ни одному из нас не будет пощады.

– Тебе тоже придется с этим жить.

Мои слова, как я и рассчитывала, застают его врасплох. Лицо Тобиаса напрягается, страх сменяется яростью. Но злится он не на меня.

Он вскакивает, выкидывает презерватив в мусорную корзину и надевает боксеры. Когда он начинает медленно застегивать рубашку, выражение его лица становится каменным.

Страсть затухает, и, застегивая воротник, Тобиас смотрит на меня.

– В случившемся не стоит искать какой-то смысл. Это секс. И бизнес. Не принимай близко к сердцу.

Лежа на ковре, я мотаю головой, не веря его стремительному отрицанию.

– Тебе действительно нужно спуститься с небес на землю.

Он замирает и взирает на меня сверху вниз.

– Сесилия, я тебя не виню. Тебя с раннего возраста приучили к ответственности. Вожделеть безответной любви и отчего-то верить, что это воздастся сторицей.

Он кивает на потрепанный библиотечный экземпляр «Поющих в терновнике», лежащий на тумбе возле кровати.

– Но в этом и заключается разница между мальчишкой из книги или фильма и мужчиной в гребаном реальном мире. Не все хотят узнать, как устроены твой разум и сердце, не все жаждут отказаться от гордости, рассказать тебе наши секреты или признаться в любви. Некоторые из нас просто хотят тебя трахать, пока ты не надоешь.

Я поднимаюсь с ковра и замечаю, как он скрупулезно оглядывает мое тело.

– Вот только ты не живешь в реальном мире. Ты решил создать свой собственный. И я никогда тебе не надоем. Вот твое наказание за то, что предал их. Оно такое же, как мое.

Тобиас с равнодушным лицом одергивает под пиджаком манжеты и проводит рукой по густым черным волосам.

– Belle et d'elirante[14].

Я его понимаю.

– Наверное, так и есть. В конце концов, я всего лишь маленькая девочка, которую ты, не удержавшись, трахнул.

Он хочет причинить мне боль. Я чувствую, как от него волнами исходят ненависть и злоба.

Тобиас зашел слишком далеко, и я последовала за ним, но по совершенно другой причине.

Но разделю с ним это наказание.

И буду вожделеть своего врага.

Потому что мы именно такие.

– Не только я одержима иллюзиями, – возражаю я и, взяв полотенце, заворачиваюсь в него. Тобиас прищуривается. – Ты безумен, если считаешь, что я когда-нибудь захочу узнать, как устроены твои разум и сердце. – Я поднимаю с пола его пиджак и швыряю ему в лицо. – Не принимай близко к сердцу, но катись-ка ты к черту.

Его глаза вспыхивают, а я тем временем разворачиваюсь и ухожу в ванную, хлопнув напоследок дверью.

* * *

Я стою на балконе и курю, смотря на горизонт и успокаиваясь с каждый вдохом.

Через семь недель я стану свободной. Свободной от надзора Романа, свободной от его роли в моей жизни. Через семь недель я окажусь далеко от Тобиаса, его пристального внимания и осуждения. Пока я в этом городе, два самых могущественных человека борются в попытке установить надо мной контроль. Я дам Роману и Тобиасу то, что им от меня нужно, чтобы их укротить, но это будет происходить на моих условиях.

Потому что я больше не чувствую тяжести раскачивающегося над головой маятника.

Тобиас собирался покончить со мной нашим общим предательством, но ему было неизвестно, что тем самым он меня освободил.

Сладкий вкус свободы.

На город надвигаются фиолетовые тучи, а я стряхиваю пепел с сигареты, которую украла несколько месяцев назад из спальни Доминика. Не знаю, зачем ее взяла, но, выдыхая последние клубы дыма, рада, что так поступила.

Провожу рукой по шее, где остался небольшой шрам после того, как Тобиас сорвал с меня кулон. На месте раны образовалась корочка. Я сорвала ее, чтобы помнить о случившемся, что однажды кто-то захочет заявить на меня права, назвать своей, даже если это случится на короткий миг.

Но теперь кулон и его смысл не играют никакой роли.

Это невозможно. Тобиас разорвал связь, порвал нить. А я позволила ему, поэтому больше не чувствую себя связанной с ними.

Теперь я поняла, в чем состояла его цель, но у меня были и свои намерения.

Теперь я чувствую себя оправданной – оправданной за то, что перестала ждать и стала двигаться вперед.

Если бы Шон с Домиником сейчас вернулись, то уже было бы слишком поздно. Но даже если бы они и вернулись, теперь я никогда их не захочу, как раньше. Все мои глупые принципы и надежды разрушились, когда я позволила врагу взять меня на полу его соперника.

И хотя я всей душой презираю Тобиаса, меня устраивает это открытие. Я пересекла черту, с чем согласились мой разум и тело и что проигнорировало мое сердце. И все во имя горького удовольствия.

Так что, пока моя любовь к Шону и Доминику угасает, страсть к другому мужчине разгорается. И самое приятное в том, что мне не придется что-то чувствовать.