Исход

Всю дорогу Карен провела словно в забытьи. Когда она оказалась в здании тюрьмы, ей почудилось, что она видит сон.

Вошел начальник тюрьмы.

— Все готово.

— Я пойду с тобой, — сказала Китти.

— Нет, я хочу его видеть одна, — твердо ответила Карен.

Два вооруженных надзирателя ждали девушку в коридоре. Они провели ее через длинный ряд стальных дверей в безобразный каменный двор, окруженный со всех сторон окнами в решетках. Из-за решеток на Карен смотрели заключенные. Карен шла, глядя прямо перед собой. Они поднялись по узкой лестнице в крыло, где размещались камеры смертников, прошли мимо огороженного колючей проволокой пулемета, затем остановились перед новой стальной дверью, охраняемой двумя часовыми с примкнутыми штыками.

Карен проводили в крохотную камеру. Вместе с ней вошел надзиратель, и дверь снова заперли на замок. Надзиратель открыл маленькое отверстие в стене.

— Будете разговаривать через это отверстие.

Карен кивнула и заглянула внутрь. По ту сторону стены были две камеры. В одной она впервые увидела Акиву, в другой — Дова, обоих в кроваво-красных одеждах. Дов лежал на топчане и смотрел в потолок. Надзиратель подошел к решетчатой двери его камеры, отомкнул ее и рявкнул:

— Встать, Ландау! К тебе пришли на свидание.

Дов поднял книгу с пола, раскрыл ее и принялся читать.

— Оглох, что ли? К тебе пришли.

Дов перевернул страницу.

— Встать, говорю! Тебя хотят видеть.

— Мне надоели ваши послы. Передай им — пускай убираются к…

— Это не наш, а ваш посол. Это какая-то девушка, Ландау.

Руки Дова крепко стиснули книгу. Сердце забилось.

— Скажи ей, что я занят.

Надзиратель пожал плечами и подошел к отверстию.

— Говорит, что ему никого не надо.

— Дов! — закричала Карен. — Дов!

Ее голос пронесся по камерам смертников.

— Дов! Это я, Карен!

Дов стиснул зубы и перевернул еще одну страницу.

— Дов! Дов!

— Да поговори ты с ней, парень, — закричал Акива. — Не отправляйся в могилу молча, как по милости моего братца отправляюсь я. Поговори.

Дов отложил книгу, встал с топчана и знаком велел надзирателю отомкнуть дверь. Затем он подошел к глазку, заглянул в него и увидел лицо Карен.

Она посмотрела в его холодные, злые глаза.

— Мне осточертели эти хитрости, — сказал он язвительно. — Если тебя подослали, чтобы ты начала хныкать, то лучше сразу уходи. Я у этих гадов не стану просить милосердия.

— Как ты со мной разговариваешь, Дов?!

— Да ведь тебя же подослали, я знаю.

— Никто меня не подсылал. Клянусь тебе!

— Тогда зачем ты пришла?

— Просто хотела повидаться с тобой.

Дов стиснул зубы, чтобы не потерять самообладание. Зачем она пришла? Он умирал от желания дотронуться до ее щеки.

— Как ты себя чувствуешь, Дов?

— Хорошо, вполне хорошо.

Последовала длинная пауза.

— Дов, ты тогда правду написал Китти или просто хотел, чтобы…

— Я написал правду.

— Мне хотелось знать.

— Теперь ты знаешь.

— Да, знаю. Дов, я скоро покину Эрец Исраэль. Я еду в Америку.

Дов пожал плечами.

— Пожалуй, мне не нужно было приходить. Ты уж извини.

— Да чего уж там. Я знаю, ты хотела сделать мне приятное. Вот если бы я мог повидаться с моей девушкой, это было бы действительно приятно. Но она из маккавеев и не может прийти Она моя ровесница, ты знаешь?

— Да.

— Ну, все равно. Ты хорошая девушка, Карен. Уедешь к себе в Америку и постарайся забыть там обо всем. Желаю тебе счастья.

— Я, пожалуй, пойду, — тихо сказала Карен.

Она выпрямилась. Дов даже не повел бровью.

— Карен!

Она быстро обернулась.

— А… Мы с тобой все-таки друзья… Давай, если надзиратель не возражает, пожмем друг другу руки…

Карен протянула руку в отверстие, Дов крепко схватил ее, прижался к стене и закрыл глаза.

Карен потянула его руку к себе.

— Нет, — вырвалось у него. — Нет, нет!

Она плача прильнула к его руке губами, прижала ее к щеке и снова к губам.

Когда дверь камеры захлопнулась, Дов грохнулся на топчан. Он забыл, когда последний раз плакал, но теперь не мог удержать слез. Юноша повернулся спиной к двери, чтобы никто не видел его лица, и тихо заплакал.

Барак Бен Канаан как представитель ишува сопровождал комиссию ООН в поездках по стране. Ишув знакомил комиссию со своими достижениями, с тем, как устроены беженцы, с кибуцами, заводами и новыми городами. Члены комиссии были поражены контрастом между еврейскими и арабскими районами. После инспекционной поездки они приступили к открытому опросу, давая каждой из сторон возможность высказать свои претензии.

Бен Гурион, Вейцман, Барак Бен Канаан и другие вожди ишува убедительно доказывали благородные цели и справедливость еврейских требований.

Арабы же, в первую очередь Высший арабский совет, которым заправлял Хусейни, резко выступили против ООН. Они преградили комиссии доступ в ряд арабских городов, где царила нищета, а хозяйство велось в нечеловечески трудных, первобытные условиях. Когда приступили к опросу, арабы официально бойкотировали его.

По мере работы комиссии становилось ясно: если исходить из соображений справедливости, то следует решить дело в пользу евреев. Однако нельзя было сбрасывать со счетов арабские угрозы.