Исход Эдема (СИ)

А Крисиз…может, я и не очень хорошо его знаю, но он мне достаточно дорог, чтобы не желать его смерти. Он был готов сражаться за меня. Он был готов предать братство, в котором вырос, ради того, чтобы поступить правильно. Это кое-что значит. И если честно, он неплохой парень. И если бы мы встретились в другое время, в другой жизни, я бы, наверное, влюбилась в него. То есть, если бы я оказался другим человеком. Кем-то оптимистичным, ярким и блестящим.

Для меня уже слишком поздно. Но для него еще нет. Или Легиона. Или даже сестры. После того, как все это закончится, и Серафим вернет Адриэль, они больше не будут видеть во мне угрозу. Я останусь одна, чтобы прожить свою жалкую, несущественную человеческую жизнь, не оглядываясь через плечо каждые пять минут. Моя сестра может сосредоточиться на выздоровлении без угрозы еще одной бомбы, чтобы вытащить меня. Все плохое, что случилось, все, что причинило боль людям, которых я люблю, произошло из-за меня и из-за того, кто я есть. Это мой шанс, мой шанс все исправить. У меня нет другого выбора.

Я протягиваю дрожащую руку через стол. Мои пальцы дрожат от холодного влажного воздуха. Завтра в это же время я буду обычной девушкой. Никакого призыва. Никакой Адриэль. И Легиона — тоже не будет.

Так почему же мне кажется, что я вот-вот подпишу смертный приговор?

Се7мерка боролась за меня, убивала за меня, истекала кровью за меня. Теперь моя очередь отплатить им тем же.

«Ты заключила сделку».

— Прекрасно, доченька моя. Я знал, ты сделаешь правильный выбор.

Выражение лица моего отца превращается в радостную злобу, когда он кладет свою ладонь на мою. В ту же секунду, как его кожа касается моей, яркий, ослепительный свет вырывается из наших рук, поглощая их белым пламенем. Оно обжигает, да так сильно, что жгучая боль заглушает крики из моего горла. Я пытаюсь вырваться из его хватки, но меня полностью парализуют боль и страх. Только мои широко раскрытые испуганные глаза могут с ужасом наблюдать, как улыбка преподобного расширяется, испуская еще один ослепительный взрыв света. Он открывает рот, чтобы заговорить, и мне приходится закрыть веки, чтобы не обжечь сетчатку.

— Адриэль… — воркует он голосом, которого я никогда не слышала. Голос, который совсем не похож на человеческий. Как прекрасная музыка, которая была поцарапана и искажена, но я могу понять ее. Я слышу его, хотя сам звук заставляет мой мозг пульсировать и болеть внутри черепа. Я пытаюсь закричать, но мои голосовые связки словно парализовало. Даже мои губы дрожат от страха.

— Адриэль, — повторяет он снова, вызывая волну тошноты, поднимающуюся в моем животе. — Мы еще встретимся. Скоро, любовь моя. Ты не сможешь убегать от меня вечно. Мы будем вместе. Твой демон тебя не спасет.

Затем, к счастью, боль уступает место бессознательному состоянию, и я теряю сознание. Призрак этого ослепительного света прожигает мне глаза, лишая покой и безопасность темноты. В моем сне нет ночи. Я больше не вижу звезд.

Легион

«И спросил Иисус его:

— Как твое имя?

И он сказал в ответ:

— Легион имя мне, потому что нас много».

Евангелие от Марка 5:9.

Кровь все еще сочится из раны на его голове, стекая красным ручьем по жестоко избитому телу. Его раздели и унизили. Он не может исцелиться. Его раны не затянуться. Но он все еще жив. Едва ли, но жив.

Легион достаточно умен, чтобы знать, это не случайность. Альянс мог убить его — убил бы его — при любых других обстоятельствах. У них есть ангельский яд, и судя по тому, как пропитаны оковы, которые удерживают его на твердом серебряном кресте, сделанном как какое-то извращенное, сделанное на свой лад распятие, у них имеется чертова тонна этого яда.

Он жив. Но ненадолго.

Он знает, что сейчас происходит. Они морочат голову Иден пустыми обещаниями, говоря ей, что она может жить дальше, она может быть счастливой, обычной и быть в безопасности, если только она будет сотрудничать. Лгут о том, что демоны не могут любить, и поэтому он никогда, никогда не сможет полюбить ее. Сбивают ее с толку, чтобы потом с легкостью внушить их безосновательную ерунду. Они ни хрена не знают о любви. Ее отец-достопочтенный преподобный, который оставил ее с психически больной наркоманшей — лишился права любить ее двадцать два года назад. И теперь он снова причиняет ей боль. Безвозвратно уничтожая ее дух и доброту, просто чтобы потом он смог убить ее. Потому что это то, что произойдет, если Легион не доберется до Иден вовремя. Он собирается убить свою собственную дочь.

Легион борется с оковами, и звук шипящей плоти заполняет маленькую темную комнату. Он чует запах собственной кожи, и, если бы у него хватило сил, он бы сейчас захлебнулся желчью. Он даже не может больше кричать, его горло слишком пересохло и кровоточит, он лишь может хрипеть от боли. Теперь уже недолго осталось. Как только они заставят Иден согласиться с их условиями, он им больше не понадобится.