Исход из Длинного Солнца

— Что он хочет от нее! — Пока он говорил, носилки пронеслись мимо лавки, в окне которой стояли цитра и пыльный фагот.

Но Шелк, кальде Вайрона, их не заметил.

* * *

— И это кухня? — Майтера Мята с удивлением огляделась. Таких больших она еще не видела.

— Есть и, э, другие, — рискнул сказать Прилипала. — Все еще целая, а? Точно так же, хм, неосвященная Саблезубой Сфингс.

— Мне она кажется уютной, — заявил Потто. — С одной стороны, здесь есть еда, хотя ваши войска, мой дорогой юный генерал, утащили почти все. Мне нравится еда, хотя я и не могу ее есть. С другой стороны, я хороший хозяин и стремлюсь создать уют для своих гостей, а эту кухню легко обогреть. Взгляните на эту благородную печь и наполненный до краев ящик с дровами. Я, к счастью, не боюсь сквозняков, но вам от них может не поздоровиться. И я решил позаботиться о вашем удобстве. Остальные комнаты прекрасны, но, увы, холодны. А здесь вам будет тепло; более того, я сделаю вам чай и даже суп. — Он хихикнул. — Все солидные добродетели старой няни. Кроме того, здесь много острых ножей, а это всегда воодушевляет меня.

— Вы не можете быть здесь один, — сказала майтера Мята.

Потто усмехнулся:

— А если бы я был, вы бы напали на меня?

— Конечно, нет.

— У вас есть знаменитый азот, данный вам Шелком. Но я не собираюсь обыскивать вас.

— Я оставила его полковнику Бизону. Если бы, после предложения мира, я пришла вооруженная, вы бы имели право убить меня.

— Я в любом случае имею такое право, — сказал ей Потто. Он подобрал полено и переломил его руками. — Законы войны защищают армии и их вспомогательные части. Но у нас не война, а мятеж, бунт, и у бунтовщиков нет права на защиту. Патера знает, что это — чистая правда. Посмотрите на его лицо.

— Я… э… рассчитываю на свою одежду.

— Вы можете. Вы не сражались, так что имеете право. Зато генерал сражалась и его не имеет. Все очень просто.

Никто не ответил, и Потто добавил:

— Что касается одежды, я забыл сказать, что законы применимы только к солдатам и тем членам вспомогательных частей, которые носят мундиры своих городов, например к людям генерала Саба. Но не к вам, мой дорогой генерал. Вывод: пока действует перемирие, я не могу использовать насилие по отношению к вашей армии, зато я могу, если захочу, сломать вам обе ноги и даже свернуть вашу нежную шейку. Садитесь вот за этот маленький уютный столик. Я разведу огонь и поставлю чайник.

Они сели; Прилипала подобрал роскошную мантию, закрывавшую его ноги, а майтера Мята устроилась так, как привыкла сидеть в киновии — изящные руки сложены на коленях, голова опущена.

Потто наполнил дровами топочный ящик одной из плит и ударил по тонкой лучинке. Вспыхнуло пламя, но не на конце, а по всей длине. Потом он бросил лучинку в ящик, который, со злым железным скрежетом, запихнул на место.

— Он, хм, интригует, стараясь разделить нас, — прошептал Прилипала. — Э… уважает? Элементарная военная хитрость, генерал. Я, хм, останусь верным вам, а? Если вы думаете… э… аналогично…

— Майтера. Называйте меня «майтера», Ваше Высокопреосвященство, когда мы одни.

— Конечно. Конечно! О, ah, soror neque enim ignari sumus ante malorum. O passi graviora, dabit Pas his guoque finem.[2]

Тем временем Потто наполнял водой чайник.

— У меня острый слух, — сказал он, не поворачивая головы. — Не говорите, что я не предупреждал вас.

Майтера Мята посмотрела на него:

— Тогда я не буду повышать голос. Вы действительно советник Потто? Мы пришли на переговоры с Аюнтамьенто, а не с первым встречным. Если вы Потто, то чье тело лежит там?

— Да. — Потто поставил чайник на плиту. — Мое. Есть еще вопросы?

— Безусловно. Вы хотите остановить кровопролитие?

— Именно это беспокоит вас, не правда ли? — Он подтянул к себе прочный стул и сел, так тяжело, что пол содрогнулся.

— Смотреть, как хорошие и храбрые труперы умирают? Видеть, как тот, кто несколько секунд назад стремился выполнить мой приказ, корчится и истекает кровью? Да, беспокоит!

— Да, но не меня, и я не понимаю, почему это должно беспокоить вас. Лично я вообще никогда не беспокоюсь. Назовите это талантом. Есть люди, которые могут весь вечер слушать музыку, потом прийти домой и записать все это, а есть другие, которые могут бежать быстрее и дольше, чем лошадь. Вы знаете об этом? Я обладаю менее впечатляющим талантом, хотя он и приносит мне успех. Я не чувствую боль — вообще не чувствую. Не то ли это, что вы называете тавтологией? Именно этому научила меня жизнь. Даю вам идею, бесплатно.

Прилипала кивнул, его длинное лицо вытянулось еще больше:

— Я, хм, удостоверяю, что такое можно отнести к этой… э… категории.

— Советник.

— Почему… э… действительно. Я не, хм, намеревался…

— Спасибо. Я единственный член Аюнтамьенто, который пробил себе дорогу в совет, или которому пришлось. Вы знаете об этом, кто-нибудь из вас?

Майтера Мята покачала головой.