Исход неясен (Гарри Поттер – Женская Версия) (СИ)

В этом смысле ночное посещение могло стать не только отличной возможностью немного «пошалить», но и поводом поговорить с Лили по душам и обсудить тет-а-тет кое-какие требующие своего разрешения вопросы. Поэтому, исходя из принципа, что естественное никогда не может быть лишним[8], она заткнула рот что-то лепечущей в свое оправдание Лили долгим и в меру страстным поцелуем, и, не давая опомнится, начала ее раздевать. Впрочем, там и снимать-то было нечего, поскольку Лили заявилась к ней в одном халатике на голое тело, а тело у нее несмотря на то, что она являлась трижды рожавшей женщиной, все еще оставалось весьма привлекательным. Так что, Анна хорошо понимала Сметвика: кто же добровольно откажется от такого добра? Пожалуй, сейчас, в свои тридцать два года Лили стала даже более сексапильной, чем на последнем курсе Хогвартса. Тогда ей было семнадцать, и она вполне соответствовала идеалам юности: тоненькая, изящная и очень женственная, но ни ширина бедер, ни размер груди, что называется, не впечатляли. Были в их выпуске девушки пофигуристей, чем она, хотя, видит бог, Лили не зря считалась красивой. Не только Поттер пускал на нее слюни, были и другие воздыхатели. Попросту говоря, довольно много парней и девушек, мечтали затащить ее в постель, но получилось это только у Анны и Джеймса. Причем, Анна поимела Лили еще на пятом курсе, а Поттер только через год после выпуска. Это все к чему? Да к тому, что Анна помнила нагую Лили и в ее пятнадцать, и в семнадцать лет, и даже в двадцать шесть, когда они переспали сразу после ее возвращения в Лондон.

Однако сейчас, то ли вкусы с возрастом изменились, то ли Лили, и в самом деле, похорошела, но Анна не только ласкала ее тело с неподдельным энтузиазмом, она ею еще и любовалась. Засветила все лампы, смутив этим весьма стеснительную женщину, но сумев все-таки настоять на своем, — благо не Лили меряться с ней силой воли и харизмой, — и теперь имела возможность не только «иметь», но и наслаждаться открывшимся перед ней «видом».

Изменения виделись практически везде. Волосы и глаза Лили довольно сильно потемнели, став, соответственно, темно-рыжими и малахитовыми. Кожа, напротив, стала чище — почти исчезли веснушки, — и, пожалуй, сменила оттенок белизны, стала более матовой. Серьезно увеличилась грудь, достигнув полноценного размера D[9], округлился по-прежнему гладкий, без следа целлюлита зад, и стали более крутыми бедра. И все это необычайно соразмерно и притягательно, и более чем эстетично, даже слегка опустившиеся под действием гравитации тяжелые груди, которые оказалось так приятно целовать и брать в руки, слегка сжимая пальцами. В общем, Анна получила море удовольствия, — не только от своих действий, но и от технически безупречных действий подруги, — и подарив той в ответ не меньшее наслаждение.

Угомонились только часа через два, когда отгремели нешуточные страсти и поостыл немного не имевший выхода сердечный пыл. Вот тогда, Анна и перешла к делу.

— Надо серьезно поговорить, — сказала она, — и лучше сделать это здесь и сейчас, когда нам никто не мешает.

— Звучит угрожающе, — Лили стерла с лица улыбку и в ожидании продолжения посмотрела на Анну.

— Никакой угрозы, — покачала Анна головой. — Ничуть, ни капли. Напротив, один сплошной позитив, но дело серьезное, и тебе, милая, придется решать: продолжать жить по-прежнему, подчиняясь чужим правилам и исполняя чужие желания, или взять жизнь в свои руки, принимая вместе со свободой все сопутствующие ей риски. Я тебе могу в этом помочь, но решить должна ты сама. Я за тебя решать не имею права и не буду.

— О чем мы говорим?

— О Сметвике, о Дамблдоре, о Гарри и Гарриет, то есть, практически обо всем на свете!

— Это вопрос? — уточнила Лили.

— В какой-то мере, — чуть пожала плечами Анна. — Я не смогу предложить тебе ничего путного, пока не пойму твою позицию по всем основным пунктам повестки дня.

— Легитимно, — кивнула Лили. — Что ж, тогда, по пунктам. Боюсь, что со Сметвиком придется расстаться. Раньше я… Не любила его, но считала, что он хороший человек, и пыталась ответить добром на добро.

— Дать ему, раз оплачивает счета? — съязвила Анна.