Исход неясен (Гарри Поттер – Женская Версия)

- Но как же так! – завопил кто-то за столом Гриффиндора. То, что говорил сейчас Дамблдор, рвало шаблон и вызывало у детей когнитивный диссонанс.

- Тогда кто же победил Того-Кого-Нельзя-Называть? – спросил кто-то из рейвенкловцев, которые всегда отличались от гриффиндорцев тем, что умели думать и правильно формулировать вопросы.

- Кто же, если не Гарри, всех нас спасет? – тоненько хныкнула рыженькая девочка с Пуффендуя.

- Наверное, нам придется сделать это самим, - зло ответила ей Изабо. – Один француз-магл сказал об этом так:

«Никто не даст нам избавленья:

Ни бог, ни царь и не герой.

Добьёмся мы освобожденья

Своею собственной рукой»[3].

- Хорошо сказано, - кивнул Дамблдор. – Никогда не слышал этих стихов, но суть понятна, и я с нею согласен. Что же касается того, кто победил Волан-де-Морта, то это была сестра Гарри Гарриет Поттер.

Гул голосов прокатился по залу, и все разом снова повернулись, чтобы посмотреть на Поттера, но сразу же вернули взгляды к тому, на кого смотрели прежде. Никто не задал Дамблдору вопроса о девочке, но этот и другие вопросы подразумевались. Они содержались во взглядах детей и взрослых, и в той тишине, которая легла сейчас на огромный зал.

- Время для правды, - покивал своим мыслям Дамблдор. – А правда такова, дорогие мои. Гарриет Поттер была невероятно сильной ведьмой уже в том возрасте, когда другие дети не демонстрируют даже легеньких выбросов. Полагаю, ее сила была сопоставима с моей и с силой темного лорда. Такое случается крайне редко, но все-таки иногда случается. И тогда, в ту роковую ночь появление лорда Волан-де-Морта испугало ребенка, и произошел стихийный магический выброс невероятной силы. Именно он развоплотил темного лорда и разрушил стены детской комнаты Поттеров. Я был первым, кто добрался до их дома. Нашел тело Джеймса Поттера, убитого в бою с темным лордом, лежащую без сознания Лили, у которой от заклинания Волан-де-Морта была переломана половина костей. В детской кроватке плакал Гарри. Его лицо заливала кровь из раны на лбу, а в другой кроватке тихо спала Гарриет. Это был результат отката, но выглядело это именно так – ребенок спит. Мне потребовалась всего лишь минута, может быть, две, чтобы понять, что здесь произошло, но должен сознаться, я сделал из случившегося неправильные выводы. Во-первых, я решил, что с темным лордом покончено раз и навсегда, и это означало, что ближайшие тридцать-сорок лет волшебное сообщество будет развиваться в мире и довольстве. Темные лорды появляются нечасто: один-два в столетие, не больше. А в нашем веке их уже было двое - Гриндевальд и Волан-де-Морт. Однако передо мной тут же встал другой вопрос: что делать с Гарриет? Я не прошу простить меня, ибо содеянное мной в ту ночь есть непростительный грех. Однако попытайтесь, если сможете и захотите, меня понять. Невероятная сила и темный спектр… Девочка легко могла стать следующей темной леди, в особенности, если объявить ее героем магической Англии. Ее захвалят, ее будут превозносить, перед ней будут преклоняться, и однажды она захочет еще больше славы, а затем и власти. Так я думал тогда. И поэтому я совершил преступление. Да, да, дорогие мои. Я совершил преступление, и я в этом сейчас сознаюсь.

«Ловко!!» - восхитилась Изабо. - Вроде как, и грехи свои признал, и ни причём оказался… Ну, почти ни при чем. Но ничего! Придет время, и ты, сука, ответишь перед законом, и передо мной тоже…»

- Я решил лишить ребенка магии, - продолжал между тем «каяться» директор. - Сделать это, не убивая девочку, можно было лишь одним способом: поставить ограничитель на ее магическое ядро.

«Но ты поставил два ограничителя!» - старая боль и прежний гнев едва не заставили ее атаковать старика, но она себя сдержала. Не время и не место сводить счеты. Не сейчас и не здесь, но когда-нибудь она его просто убьет. А выступить против него сейчас, означает подтвердить его домыслы на ее счет.

- Считаете, это не убийство? – спросила профессор Баблинг дрожащим от гнева голосом. – Вы просто отсрочили смерть ребенка, чтобы не замарать в крови свои белые одежды. Сам не убил, значит, не убийца.

- Я должен был выбрать между благом одного человека и общим благом, - с горечью в голосе ответил ей Дамблдор. – И вы правы, профессор Баблинг. Честнее было бы ее убить, но убить я не мог. Принятые мной светлые обеты не позволяют мне убивать.

- Полный бред, - прокомментировала его слова Лили Эванштайн.