Исход неясен III

— Миль пардон[7], профессор, но боевой магией, как я понимаю, вы специально не занимались. А мы, — обвел парень рукой собравшихся на широкой лестничной площадке студентов, — мы учились, знаете ли, и тренировались. И обучала нас как раз Эрмина, поскольку директор Дамблдор запретил преподавать нам «темные искусства» и «опасные заклинания». Спасибо девочкам Энгельёэн, они никогда не верили, что Хогвартс самое безопасное место в Великобритании, и кое-чему нас успели научить. Факультативно, разумеется. По доброте душевной и из чувства солидарности. Поэтому мы Эрмине доверяем и готовы ей подчиняться, как нашему командиру. Она плохого не посоветует!

«Вот это да! — Эрми знала, конечно, что ребята к ней хорошо относятся. Даже старшие, не говоря уже о младших. Но чтобы так? — Это ж, какой авторитет мы с сестрами заработали!»

Впрочем, авторитет, как появился, так может и исчезнуть, потому что его надо подтверждать. И не один раз по случаю, а постоянно из раза в раз. Иначе какая же она «Гермиона Грейнджер»?

Эрмина любила бравировать своим «несчастным детством», проведенном в доме добрых маглов вместе с Лизхен Энгельёэн. И форсила иногда, представлясь этим именем, когда знакомилась с новыми людьми. Это была шутка, но, как говорится, в каждой шутке есть что-то кроме самой шутки, и за четыре года в Хогвартсе это имя превратилось в ее боевой псевдоним. Так что, да! Сегодня детско-юношескую сборную Хогвартса по нагибанию слизеринцев поведет в бой не баронесса Эрмина Мона Гульден-Виклунд, а непревзойденная в своем коварстве Гарпия — Гермиона Грейнджер, красавица, умница и уже не девушка.

Расставание с девственностью произошло накануне и исключительно по ее инициативе. Честно сказать, ей надоело завидовать своим сестрам-дылдам. Они обе, если не брать в расчет их хронологический возраст, выглядели, как взрослые девушки. Обеим легко давали от восемнадцати, Елизавете, до двадцати — Изабо. А Эрмина выглядела ровно на свои пятнадцать, ну, может быть, и с известной натяжкой — на шестнадцать лет. Красивая, что есть, то есть, но «слишком юная для любви», как выразилась Леди Эванштайн, застукавшая прошедшим летом, целующихся в кустах Эрмину и Гарри. Было обидно, но следовало признать, в словах женщины было много правды, хотя из достоверных источников Эрми знала, что первый раз у Лили случился как раз в пятнадцать лет и не с кем-нибудь, а с их с сестрами собственной мамой. А в шестнадцать Лили Эванс переспала уже с мальчиком, и это был, — «сыграйте, туш, маэстро!» — отнюдь не Джеймс Поттер, а серийный соблазнитель девушек среднего и старшего школьного возраста красавчик Сириус Блэк. В случае же Эрмины, все обстояло куда сложнее. Ее психологический возраст[8] опережал ее же хронологический возраст как минимум на пять лет, и поэтому она вполне могла считать себя взрослой девушкой. Вот только Интеллект не заменяет Либидо. Интерес у нее к теме секса был, но, к сожалению, чисто академический, потому что, в отличие от сестер никаких таких желаний она пока не испытывала. Эрми и целовалась-то с влюбленным в нее Поттером исключительно из любопытства и ради тренировки. Но вот какое дело, едва ее пророческий Дар уловил дуновение дыхания Смерти, как вдруг все изменилось, и ей остро захотелось секса прямо здесь и прямо сейчас. И ведь даже кандидата на звание своего первого мужчины искать не надо было. Он все эти годы был рядом и в последнее время не просто «вздыхал по ней» в романтическом смысле слова, а откровенно ее хотел, в смысле желал. И желания его были весьма далеки от платонических, потому что несмотря на юный возраст, тестостерона у Поттера было столько, что он у него едва не вытекал через уши. Однако Гарри был хорошо воспитанным, порядочным и, в общем-то, очень скромным мальчиком. Поэтому вопреки своим хотелкам, вел он себя с Эрминой, как истинный джентльмен, и, разумеется, не позволял себе ничего лишнего, даже когда она сама его провоцировала.