Исход (СИ)

— Сегодня они нас догонят. И… Им подошло подкрепление. На самодвигателях. Не знаю как, но они известили своё командование, и сегодня ночью нас догонят.

Скрип моих зубов раздаётся в полной тишине, нарушаемой только храпом усталой лошади Рарога. Бросаю взгляд на сына. Тот согласно кивает.

— К вечеру мы выйдем к небольшой роще. А если обойдёмся без обеда, то и раньше. Там просто отличное место для обороны. И есть вода. Поэтому — лошадей не жалейте. Меняйте чаще. Но только вперёд. Пусть грузят всё на ходу. Главное — не останавливаться. Там сядем в оборону, благо, есть чем. А там и помощь подойдёт.

Пётр опять косится на сына, но согласно кивает.

— Понятно. Отдам команду…

Мы вдвоём торопливо закидываем ящики в подкативший фургон слуг, а я с тревогой гляжу на показавшееся куда ближе, чем раньше, пылевое облако преследователей. Но вот последние телеги минуют нас, проходит арьергард, уже не пеший, а трясущийся в сёдлах заводных лошадей, и я лезу на пассажирское сиденье, кивнув сыну на водительское кресло.

— Э…

— Дай и мне отдохнуть, Вов. Я уже две недели кручу баранку.

— Да без вопросов… Просто я хотел с Хьямой поболтать немного…

— Не стоит сейчас. Ей стыдно, что она не мытая и от неё пахнет потом. Вот приведёт себя в порядок, и тогда — да.

Парень недовольно опускает голову, потом вдруг вскидывает:

— А далеко отсюда то место, про которое ты говорил?

— Рядом. Километров тридцать. Просто они же на лошадях…

Киваю вслед уходящему каравану.

— А у тех скорость, сам видишь.

— А беглецов обязательно сопровождать?

Смеюсь:

— Нет. Главное — встретиться на обеде и вечером.

— Тогда можно и придавить на гашетку…

Улыбается он в ответ. Всё верно. Пока беглецы пройдут расстояние до будущего лагеря, где мы станем держать оборону, дамы успеют вымыться десять раз… Двигатель рявкает, и мы отправляемся вдогонку за караваном. Ну а потом и обгоняем его, торопясь к старому городищу.

— Э, не забывай, что у тебя прицеп!

Сын послушно сбавляет скорость, и стрелка спидометра застывает на цифре 'семьдесят'. Гляжу в зеркало — фургон идёт ровно. Да и то — поверхность Степи ровная, словно асфальт. Да и Вовик уже освоился, как я вижу, с техникой. Держится расслабленно, как и положено опытному водителю. Внезапно чувствую, как меня тянут за ногу. Эт-то ещё что?! Наклоняюсь — на меня снизу, из-под сиденья, смотрят знакомые круглые глаза. В голове слышу голос:

— Ты шоколадку обещал.

Лезу в бардачок, куда сгружены обещанные подарки для гараха, достаю большую плитку. Спрашиваю, опять мысленно:

— Там будешь, или вылезешь?

Вздох в ответ:

— А орать не станут?

Философски отвечаю:

— Поорут, и перестанут.

— Логично.

Так же глубокомысленно отвечает он. Затем полностью выбирается из-по седлушки, подхватываю его на руки, водружаю на коленки. Вручаю очищенную от фольги плитку. Грызи.

— Мням-мням! Вкуснятинка!

Он урчит от удовольствия, лакомясь редким, да что там редким, просто невиданным в этих местах угощением. Между нашими сиденьями просовывается головка любопытной Юницы, она удивлённо восклицает на весь салон:

— Ой, какой интересный зверёк! Откуда, папа?

Дамы, привлечённые её возгласом, тоже привстают со своих сидений, заглядывают мне через плечо, секунду, другую рассматривают сидящего у меня на коленях гараха, грызущего удерживаемую передними лапами плитку шоколада, затем исчезают, и я слышу истошный визг. Вова от неожиданности пригибается, а я оборачиваюсь и спокойно жду, пока те затихнут. Минута. Другая. Ничего себе, у них лёгкие, Наконец наступает тишина. Круглые от ужаса глаза, белые лица… Внезапно зверь со вздохом откладывает плитку, затем встаёт, балансируя на ходу, кладёт передние лапы мне на плечи, и говорит нормальным человеческим языком:

— Ну, гарах. Ну и чего? Вы невкусные. Я вас есть не буду. Только не орите, пожалуйста. Уши болят.

Мы с сыном не выдерживаем, и смеёмся. На весь салон. А ушастый поворачивается к Юнице, с недоумением смотрящую на маму и Хьяму:

— А тебе я меня чесать за ушами не дам! А то ты совсем затискаешь! Я тебе не кукла.

Дочка обиженно высовывает язык:

— Ну и не надо! Подумаешь!

Гордо отворачивается… Зверь опять принимается за лакомство. Как раз, когда заканчивает, мы подъезжаем к городищу. Едва останавливаемся, он выпрыгивает на улицу, протягивает мне лапу:

— Удачи вам.

Потом добавляет:

— Эх, придётся новую нору искать…

— А с нами не хочешь?

Отрицательно мотает ушами. Это жест у него так потешен, что даже немного пришедшие в себя женщины не выдержав, улыбаются.

— Позже. Пусть к нам привыкнут сначала. Да и со своими мне переговорить надо…

— Хорошо. Если что — как обычно…

Он подаёт мне лапу, которую я жму нашим человеческим жестом. Мгновение, и гарах исчезает в высокой здесь траве. Вовка тоже вылез, помахал ему вслед. Потом задумчиво добавил:

— Он ко мне пришёл где-то за час перед вами. Поговорили. Конечно, сначала я в шоке был. Но потому нормально.

…А я то голову ломал — что это он так спокоен?.. Киваю, затем оборачиваюсь к женщинам, сидящим в салоне:

— Штанишки не намочили от страха? Марш мыться!

Показываю на озеро. Затем добавляю: