Исход (Том 1)

«Во время перерыва», — подумала она и чуть не рассмеялась. Смех был бы ужасной, непростительной вещью для Джесса, и Франни на секунду прикрыла трубку ладонью, дабы удостовериться, что смех не вырвется наружу. В последние шесть дней она смеялась и плакала больше, чем за все то время с пятнадцати лет, когда начала бегать на свидания.

— Нет, Джесс, — ответила она, и голос у нее был вполне спокойным.

— Я действительно хочу этого! — с разгорающейся страстностью выкрикнул он, как будто видел, что она борется со смехом.

— Я знаю, — ответила Франни — Но я еще не готова к замужеству. Я же знаю себя, Джесс. И с этим ничего не поделаешь.

— А как же ребенок?

— Я сохраню его.

— И потом откажешься?

— Я еще не решила.

Джесс замолчал, и Франни услышала другие голоса в других комнатах. У каждого свои проблемы. Жизнь, детка, — это каждодневная драма. Мы любим свою жизнь и поэтому ищем путеводную звезду, когда заглядываем в завтра.

— Я беспокоюсь о ребенке, — наконец произнес Джесс. Франни сомневалась в искренности его слов, но это было единственное, что могло причинить ей боль. И оно сработало.

— Джесс…

— И куда ты отправишься? — резко спросил он — Ты не можешь оставаться в Харборсайд-отеле все лето. Если тебе нужно жилье, я могу поискать в Портленде.

— Я уже подыскала.

— Где, или мне не следует знать и этого?

— Не следует, — ответила она, но тут же прикусила язык, сожалея, что Не смогла подыскать более вежливой формулировки.

— О! — произнес он. Голос его был пугающе тих. Наконец он очень осторожно спросил: — Могу я спросить тебя кое о чем и не получить по зубам, Франни? Потому что я действительно хочу знать. Это вовсе не риторический вопрос.

— Спрашивай, — настороженно ответила, Франни. Мысленно она подготовила себя к этому, потому что, когда Джесс начинал с таких предисловий, значит, за этим последует нечто потаенное, эгоистическое.

— Разве у меня нет никаких прав в этом деле? — спросил Джесс, — Разве я не могу разделить ответственность и принимать решения?

На секунду она испугалась, но потом это чувство прошло. Джесс оставался самим собой, пытаясь сохранить и защитить собственный имидж для самого себя, — так поступают все мыслящие люди, когда не могут заснуть по ночам. Франни всегда нравилась рассудительность Джесса, но в ситуациях, подобных этой, она только раздражала. Такие люди, как Джесс — да и как она, — всю жизнь учились тому, что самое лучшее — идти напролом и быть активным. Но иногда нужно обжечься — и очень сильно, — чтобы понять, что в некоторых случаях лучше залечь в кустах и выждать. Его желание подразумевало добрые намерения, но все же это было только желание. Он не желал позволить ей исчезнуть.

— Джесс, — сказала она, — никто из нас не хотел этого ребенка. Я принимала таблетки, чтобы не случилось подобное. Ты ни в чем не виноват и ни за что не отвечаешь.

Он вздохнул:

— Ты позвонишь мне, когда устроишься?

— Думаю, да.

— Ты собираешься продолжать учебу?

— Возможно. Скорее всего, мне придется пропустить осенний семестр.

— Если я буду нужен тебе, Франни, ты знаешь, где меня найти. Я не выхожу из игры и не сбегаю.

— Я знаю это, Джесс.

— Если тебе понадобятся деньги…

— Хорошо.

— Звони, не пропадай. Я не хочу давить на тебя, но… Я хочу видеть тебя.

— Хорошо, Джесс.

— До свиданья, Фран.

— Пока.

Когда она повесила трубку, прощанье показалось ей окончательным, а разговор неоконченным. Он поразил ее. Они не добавили: «Я люблю тебя», во-первых. От этого ей сделалось очень грустно, она убеждала себя не грустить, но убеждения не помогали.

Последний, плохой, звонок раздался около полудня. Звонил отец. Дня два назад они завтракали вместе, и он рассказал ей, что очень беспокоится о том, как все происшедшее подействовало на Карлу. Прошлой ночью она не ложилась спать; она провела ее в гостиной, размышляя над своей фамильной генеалогией. Где-то в полдвенадцатого он спросил ее, когда же она собирается ложиться. Волосы у Карлы были распущены по плечам, и Питер сказал, что она казалась какой-то странной, как бы не совсем понимающей происходящее. На коленях у нее лежал этот толстый альбом, и она даже не взглянула на мужа, а все продолжала перелистывать страницы. Карла ответила, что не хочет спать, она еще немного посидит. Питер сказал Франни, больше разглядывая гамбургеры, чем поглощая их, что у матери простуда. Насморк. Когда Питер спросил, не хочет ли Карла стакан горячего молока, та вообще ничего не ответила. Вчера утром он нашел ее заснувшей прямо на стуле с альбомом на коленях.

Когда Карла, наконец, проснулась, то выглядела уже лучше, больше походила на себя, но простуда усилилась. Она отвергла все его попытки пригласить доктора Эдмонтона, утверждая, что это обыкновенная простуда. Она поставила себе горчичники и укуталась потеплее, утверждая теперь, что насморк уже прошел. Но Питеру не нравилось то, как она выглядит. Все это он и рассказал Франни. Хотя Карла и не позволила ему измерить себе температуру, было вполне очевидно, что у нее жар.