Исход (Том 2)

Норрис и двое его помощников делали все по науке. На земле они расстелили огромный кусок полиэтилена. Норман Келлогг, луизианец, водитель самосвала Гарольда, дал задний ход и въехал на расстеленный полиэтилен. Задняя часть кузова опустилась, и первые тела упали на пластик, как местами прогнившие тряпичные куклы. Гарольд хотел отвернуться, но побоялся, что остальные могут расценить это как проявление слабости. Он не имел ничего против созерцания их падения; но этот звук достал его. Звук, производимый телами, когда они падали на то, что должно было стать их саваном. Звук мотора самосвала усилился, раздался вой гидравлики, когда кузов начал подниматься выше. Теперь тела сыпались гротескным человеческим дождем. Гарольд почувствовал мгновенное сожаление, чувство настолько сильное, что оно причинило ему боль. «Связка дров, — подумал он. — Как он был прав. Это все, что осталось от них. Просто… охапка дров».

— Эй! — крикнул Чед Норрис, и Норман Келлогг отвел машину вперед и опустил кузов. Чед и его помощники ступили на полиэтиленовое покрывало, и теперь Гарольд действительно отвернулся, делая вид, что осматривает небо в преддверии дождя, и он не был одинок, он слышал звук, который будет преследовать его в снах, и это был звук выпадающей мелочи из карманов мертвых мужчин и женщин, когда Чед и его помощники орудовали лопатами, равномерно распределяя тела. Монетки, падающие на пластик, производили звук, напомнивший Гарольду абсурдность игры в блошки. Тошнотворный, сладковатый запах разложения разносился в теплом воздухе.

Когда Гарольд снова обернулся, трое мужчин уже сворачивали углы полиэтиленового савана, кряхтя от напряжения, на руках у них выступили жилы. Несколько других мужчин, и Гарольд среди них, бросились помогать. Чед Норрис достал огромный пистолет для прошивки материала скобами. Минут через двадцать эта работа была сделана, и саван лежал на Земле, как огромная желатиновая капсула. Норрис забрался в кабину оранжевого экскаватора и завел мотор. Огромный скребок с грохотом опустился вниз. Экскаватор поехал вперед.

Мужчина по имени Вейзак, также из команды Гарольда, удалился прочь от этой сцены дергающейся походкой плохо управляемой куклы-марионетки. Сигарета, зажатая между его пальцами, отплясывала джигу.

— Приятель, я не могу смотреть на это, — сказал он, проходя мимо Гарольда. — Это какое-то светопреставление. До сегодняшнего дня я не сознавал, что я еврей.

Экскаватор столкнул огромный пластиковый пакет в длинную прямоугольную яму, вырытую в земле. Чед отъехал назад, заглушил мотор и выпрыгнул из кабины. Жестом он попросил мужчин подойти поближе.

— Никаких панегириков, — сказал он, — но вы чертовски хорошо поработали. Сегодня мы убрали около тысячи единиц.

«Единиц», — пронеслось в сознании Гарольда.

— Я-то знаю, сколько усилий требует такая работа. Комитет обещает нам еще двух человек к концу недели, но я понимаю, что это не слишком поможет вам, ребята. Вот что я хочу сказать: если вы чувствуете, что с вас достаточно, что вы не в состоянии вынести еще день подобной работенки, то не надо избегать меня на улицах. Но если вы действительно больше не можете, то очень важно подыскать себе замену на следующий день. Насколько я понимаю, это самая важная работа в Зоне. Пока все еще не очень плохо, но если и в сентябре в Боулдере будет двадцать тысяч трупов и пойдут дожди, то начнется эпидемия. Если же вы чувствуете в себе силы для дальнейшего сотрудничества, то завтра встречаемся на автовокзале.

— Я буду там, — произнес кто-то.

— И я тоже, — сказал Норман Келлогг. — Но только после душа продолжительностью в шесть часов.

Смех.

— Меня посчитайте, — присоединился к разговору Вейзак.

— И меня, — спокойно добавил Гарольд.

— Это грязная работа, — сказал Норрис глухим от волнения голосом. — Вы отличные парни. Сомневаюсь, что остальные хоть когда-нибудь поймут, какие вы классные ребята.

Гарольд почувствовал слияние, некое братство с остальными, внезапно испугался и внутренне запротестовал. Это не входило в его планы.

— Увидимся завтра, Хок, — сказал Вейзак и сжал плечо Гарольда.

Улыбка Гарольда стала испуганной, оборонительной.

Сокол[13]? Что это за шутка? Конечно, плохая. Дешевый сарказм. Назвать жирного, прыщавого Гарольда соколом? Он почувствовал, как в нем поднимается застарелая смертельная ненависть, направленная в этот раз на Вейзака, но затем она растворилась в смущении. Он уже не был жирным. Теперь его нельзя было даже назвать полным. А прыщики его исчезли за последние семь недель. Вейзак даже не знал, что когда-то все в школе смеялись над Гарольдом. Вейзак не знал, что однажды отец Гарольда спросил у сына, уж не гомосексуалист ли тот. Вейзак не знал, что его очень популярная сестричка стыдилась своего брата. А если бы и знал, то вряд ли Вейзаку было до этого дело.