Исход (Том 2)

Но что еще хуже — в туннелях было страшно. В них было темно, как в угольных копях, лишь слабый луч фар аэросаней прорезал мрак, ведь оба конца каждого туннеля были забиты снегом. Находиться внутри было все равно что оказаться запертыми в холодильнике. Продвижение вперед было болезненно медленным, оно было сродни лоцманскому искусству, и Стью серьезно опасался, что им может встретиться непроходимый туннель, несмотря на все его старания объехать сгрудившиеся в темноте машины. Если такое произойдет, то им останется лишь развернуться и ехать обратно до федерального шоссе. В лучшем случае они потеряют еще неделю. А бросить аэросани и идти пешком было бы равносильно осознанному самоубийству.

Близость же Боулдера сводила с ума.

Седьмого января, спустя часа два после того, как они выбрались из очередного туннеля, Том привстал, вытянув руку:

— Это что, Стью?

Стью устал, его не покидало мрачное расположение духа. Навязчивые сны о Франни и ее ребенке перестали мучить его, но почему-то их отсутствие оказалось еще более тревожным.

— Не вставай во время движения, Том, — сказал он раздраженно, — сколько раз тебе говорить? Ты упадешь вниз головой и…

— Да, но что это? Похоже на мост. Где-то поблизости река, Стью?

Стью посмотрел в направлении руки Тома и, увидев, спрыгнул и заглушил мотор.

— Что это? — с тревогой повторил Том.

— Эстакада, — пробормотал Стью. — Я… я глазам своим не верю…

— Эстакада? Эстакада?

Стью обернулся и обхватил Тома за плечи.

— Это эстакада Голдена, Том! Там вверху проходит шоссе № 119. Дорога № 119! Дорога в Боулдер! Мы в двадцати милях от города! А может, и ближе!

Том наконец-то все понял. У него отвисла челюсть, весь его вид был настолько комичным, что Стью разразился смехом. Далее постоянная ноющая боль в ноге не могла омрачить его радости.

— Мы почти дома, Стью?

— Да, да, да-а-а-а!

Они обнимались, хлопали друг друга по спине, кружась, отплясывали джигу, падали, бросали друг в друга снегом и снова обнимались. Кин удивленно наблюдал за ними… но спустя несколько мгновений стал прыгать рядом, заливаясь радостным лаем и неистово виляя хвостом.

Заночевали они в Голдене, а рано утром двинулись по шоссе № 119 к Боулдеру. В эту ночь они плохо спали. Стью никогда в жизни не испытывал такого волнения, такого томительного ожидания… смешанного с ноющей тревогой за Франни и ребенка.

В час пополудни мотор аэросаней зачихал и закашлял. Стью выключил его и взял канистру с бензином.

— О Боже! — вскрикнул он, ощущая ее убийственную легкость.

— В чем дело, Стью?

— Во мне! Во мне все дело! Я ведь знал, что эта чертова канистра пуста, но забыл наполнить ее. Я был так взволнован! Ну и болван же я!

— У нас кончился бензин?

Стью отбросил пустую канистру.

— Совершенно верно. Ну как можно быть таким дураком?

— Ты, наверное, думал о Франни? А что нам делать теперь, Стью?

— Пойдем пешком, попытаемся. Возьмем спальные мешки и консервы. Прости, Том. Я во всем виноват.

— Не переживай, Стью. А как же палатки?

— Нам придется их оставить, дружище.

В этот день они так и не добрались до Боулдера и в сумерках, совершенно измученные, сделали привал. Столько часов им пришлось пробираться сквозь снежные заносы, казавшиеся такими пушистыми, но по которым они могли только ползти. В эту ночь они не разводили костер. Поблизости не оказалось деревьев, а все они, включая собаку, были настолько измучены, что не нашли в себе сил разрывать снег в поисках топлива. Их окружали только высокие снежные дюны. Даже с наступлением темноты на горизонте не появилось свечения огней, хотя Стью с надеждой посматривал на север.

Они съели холодный ужин, и Том, завернувшись в спальный мешок, мгновенно уснул, даже не пожелав Стью спокойной ночи. Стью устал, нога его невыносимо болела. «Будет удачей, если я не вывихнул ее», — подумал он. Но завтра они будут спать в Боулдере на настоящих кроватях — перспектива была столь обещающей…

Стью уже застегнул спальный мешок, когда в голову ему пришла неприятная, тревожная мысль. Добравшись до Боулдера, они могли обнаружить, что город пуст — так же пуст, как Гранд-Джанкшен, Эйвон и Киттредж. Пустые дома, пустые магазины, дома с рухнувшими под тяжестью снега крышами. Улицы, занесенные снегом. Ни единого звука. Лишь звонкая капель при неожиданной оттепели — как-то летом в библиотеке он прочитал, что часто в самой середине зимы температура в Боулдере поднимается до семидесяти градусов. Все исчезнут, как персонажи из сна при пробуждении. Потому что в мире не осталось никого, кроме Стюарта Редмена и Тома Каллена.