Исход (Том 2)

Глядя на Питера, он подумал:«Возможно, если мы расскажем ему, он расскажет своим детям. Предупредит иx. Милые дети, скажет он, это смертельные игрушки — это взрывы и лучевая болезнь, и чернота, и ужасная чума. Эти игрушки опасны; дьявол, засевший в мозгу человека, управлял руками, данными человеку Богом, когда homo sapiens создавал все это. Пожалуйста, никогда не играйте в эти игры, никогда. Пожалуйста… пожалуйста, усвойте этот урок. Пусть этот опустевший мир станет вашей тетрадью».

— Франни… — Стью повернул ее к себе так, чтобы видеть ее глаза.

— Что, Стюарт?

— Как ты думаешь… люди хоть когда-нибудь научатся хоть чему-нибудь?

Она открыла рот, как бы собираясь что-то сказать, но, поколебавшись, промолчала. Мигала керосиновая лампа. Глаза Франни стали темно-синими.

— Не знаю, — наконец произнесла она. Казалось, ее не удовлетворил этот ответ: она хотела сказать что-то еще, дополнительно к своему ответу, но смогла лишь повторить его:

— Я не знаю.

ЭПИЛОГ

КРУГ ЗАМЫКАЕТСЯ

Нам нужна помощь, убеждал поэт.

Эдвард Дорн

Он проснулся на рассвете. Сел и огляделся вокруг. Он находился на белом, как слоновая кость, берегу под керамически голубым безоблачным небом. А рядом бирюзовый океан, волны которого бились о рифы, и странные люди, которые были…

(каноэ, действительно каноэ.)

Он знал это… но каким образом?

Он встал на ноги и чуть не упал. Его качало. Он был слаб и хотел есть.

Он повернулся. Зеленые джунгли так и впились ему в глаза, темные заросли лиан, широколистных деревьев, цветы были

(розовые, как грудь хористки.)

Он снова был удивлен. Что такое хористка? И что такое грудь?

Увидев его, закричал попугай и полетел прочь, не видя ничего впереди себя, врезался в толстый ствол старого бананового дерева и замертво свалился на землю.

Мангуст посмотрел на его заросшее бородой румяное лицо и умер от кровоизлияния в мозг.

Жук, деловито гудевший на стволе пальмы, почернел и обуглился от пробежавшего по нему электрического заряда.

Кто я?

Он не знал.

Где я?

Какая разница?

Он пошел — поковылял к джунглям. Голова его кружилась от голода. Шум прибоя звенел в ушах, как биение сердца. Ум его был так же пуст, как ум новорожденного.

Он был уже на полпути к морю зелени, когда из зарослей вышло трое. Затем четверо. Потом еще шестеро человек. У этих людей была гладкая коричневая кожа.

Они смотрели на него. Он смотрел на них.

Народу прибывало все больше и больше. У всех в руках были копья. Они угрожающе поднимали их. Мужчина, заросший бородой, посмотрел на них. Одет он был в голубые джинсы и старые запыленные ковбойские ботинки. Больше на нем ничего не было. Верхняя часть его тела была белой, как брюхо сазана, живот впалый.

Копья взметнулись вверх. Затем один из коричневых людей — вождь — выкрикнул одно-единственное слово, прозвучавшее как Ян-нах!

Да, дело пошло. Отлично. Скорее всего, это его имя.

Он улыбнулся. Эта улыбка была подобна красному солнцу, пробившемуся сквозь черную тучу. Сверкнули белые зубы и поразительно жгучие, искрящиеся глаза. Он протянул к ним свою ладонь, на которой не было ни единой линии, в универсальном жесте предложения мира.

Они сникли под напором его улыбки. Копья упали на песок; одно из них вонзилось кому-то в лодыжку.

— Do you speak Englishl[27]

Но они только смотрели.

— Habla espanol?[28]

Нет. Они определенно не habla на чертовом espanol.

Что это значило? Где он находится? Что ж, со временем он узнает. Рим не один день строился, впрочем, как Акрон, штат Огайо. Место не имеет значения.

Не важно, где находится место, предназначенное стать ареной битвы. Важно, что ты здесь… и по-прежнему стоишь на ногах.

— Parlez-vous francais?[29]

Никакой реакции. Они ошеломленно смотрели на него.

Он заговорил по-немецки, а затем расхохотался, видя их глупые, как у овец, лица. Один из коричневых людей разрыдался беспомощно, как ребенок.

Это простой народ. Примитивный, неграмотный. Но я смогу использовать их.

Он приблизился к ним, все так же простирая вперед ладони без единой линии. Глаза его вспыхнули теплом и безудержным весельем.

— Меня зовут Рассел Фарадей, — медленно произнес он — На меня возложена миссия.

Они ошеломленно смотрели на него.

— Я пришел, чтобы помочь вам.