Исходный код денег

Мартын поначалу сколотил группировку из новых спортсменов, затем сумел привлечь нескольких профессионалов, уволившихся из спецслужб. Благодаря грамотной постановке дела он сумел подмять несколько предприятий, отпущенных государством на волю, завладел долей в крупных топливно-энергетических проектах. Но Мартын, как это часто бывает с людьми, переоценил собственные силы и могущество уголовного клана в целом. Ему показалось, что паханы завладели мощью, приблизительно равной мощи государства. На ошибку ему указали быстро, предложив избавиться от энергетических активов. Людям, особо приближенным к правительству, они были нужнее. Мартын заартачился. И очень быстро получил жестокий удар. Оказалось, что государство лояльно и даже доброжелательно по отношению к уркам, когда те потрошат народные массы, или, говоря по-современному, электорат. Когда же дело касается кровных интересов личностей, находящихся во власти или в непосредственной близости от нее, то инертное безразличие куда-то испаряется, оно сменяется жестокостью льва, охраняющего свою добычу.

Группировку Мартына разгромили в два счета, лишь единицам удалось избежать ареста. Самого главаря на десять лет отправили за решетку. После этого власть потеряла интерес к разгромленному врагу, и влиятельным друзьям авторитета, остававшимся на воле, удалось пересмотреть дело и вдвое скостить срок. В лагере Мартын занял место смотрящего. Он мог по примеру некоторых авторитетов из новых устроиться в отдельном доме с холодильником, телевизором и девочками. За деньги и не желая ссориться с влиятельными заключенными лагерная администрация частенько шла на такое послабление режима. Но Мартын устроился в общем бараке, только выделил себе отдельный закуток. Он умело соблюдал паритет интересов начальства и заключенных, держал зону в железных руках и при этом почти всегда обходился без крайностей. Мартын умел договариваться как с зэками, так и с лагерной администрацией. Его авторитет в зоне был непререкаемым.

Волей судьбы Григорьев оказался в одном бараке с Мартыном. С легкой руки авторитета он получил кличку Гриша. Этим отношения Игоря с Мартыном практически исчерпались. Только в их бараке жило шестьдесят человек, и среди них хватало куда более заслуженных с точки зрения криминальной судьбы людей. Зачем авторитету общаться с каким-то пацаном, даже если он замочил мента? Кстати, это деяние Игоря Мартын категорически не одобрил.

– Мент – тоже человек, а людей убивают только отморозки, – сказал он и больше с Григорьевым не общался.

Игорь тоже не стремился поближе сойтись с авторитетом. Он хорошо помнил мудрую рекомендацию солдата Швейка: «Надо держаться подальше от начальства и поближе к кухне».

Правда, этот совет касался армии, но и на зоне он был весьма актуален. При этом Игорь внимательно присматривался к окружающим его людям, думая найти близкого по духу человека. Двадцать лет – срок громадный; выстоять все эти годы в одиночку, находясь среди публики, склонной к беспричинной жестокости, – задача неимоверно сложная. Надежнее иметь рядом друга или даже нескольких, чтобы вместе дать отпор опасности. Но пока Григорьеву откровенно не везло. Лишь три человека могли стать его друзьями, и у всех троих заканчивались сроки. И вместо одного из них, освободившегося, в барак пришел новый человек, бывший штангист, к тому же занимавшийся культуризмом. Был он высок, могуч и туп, как угол в сто семьдесят пять градусов. Как многие глупые люди, культурист отличался непомерным самолюбием и очень нервно реагировал на любые слова в свой адрес, которые были ему непонятны, поскольку те слова, смысла которых культурист не знал, он принимал за оскорбления.

Наверняка в барак пришел бы праздник рукоприкладства, не обитай в нем Мартын. Едва новичок впервые завелся, к нему подошли два бугая из свиты авторитета, по габаритам мало уступавшие культуристу.

– Идем, – коротко сказал один из них.

– Куда? – спросил культурист.

– Там увидишь.

– Мне и здесь хорошо.

– Ты думаешь? – В руках у одного из бугаев оказался нож.

При всей своей ограниченности культурист понял, что он здесь человек новый, а попытка залезть в чужой монастырь со своим уставом на зоне чревата летальным исходом. Он подчинился. Дебошира подвели к Мартыну.

– Какой ты здоровый и мускулистый! – вроде бы восхитился тот. – Чисто бройлер.

С тех пор эта кличка намертво прилипла к культуристу, хотя на воле у него было другое, более солидное погоняло.

– А скажи-ка мне, дружок, че ты кипешишься? У нас тут в доме народ приличный, уважаемый. Волну гнать здесь не принято. Ты меня понимаешь?

– Да, – выдавил культурист, затравленно глядя на Мартына.

Он уже понял, что достаточно одного движения руки этого обычного с виду мужчины средних лет – и его зарежут.

– А если понял, то иди к себе и веди себя прилично.

Культурист угомонился и даже терпел, когда арестанты начали звать его Бройлером. Только скрипел зубами и бросал короткие взгляды, говорившие: «Попался б ты мне на воле, я бы тебя удушил голыми руками».