Исключение из правил (СИ)

Или он сейчас вернет мне память, признается в любви и утащит трахаться, или…

— Забудь последние две минуты, — рявкнул Бьерн, глядя мне в глаза едва ли не с ненавистью.

Говнюк упрямый! Я успел спрятать воспоминания, заморгал глазами на манер Сары, глупо заулыбался, вспомнил все через секунду и принялся изображать беспамятного идиота, доводя Бьерна до белого каления рассказами из жизни парня, у которого с сексом и личной жизнью все пучком даже после разрыва с Майклом, который, к слову, для Владыки новостью не стал. Впрочем, долго дразнить гризли мне не удалось: гости требовали внимания, и он переключился на них.

— Не упускай свой шанс, Юджин, — в конце вечера хлопнул меня по плечу Майкл и свалил со своей очередной жертвой в неизвестном направлении.

— Не упущу, — стиснул челюсти я, глядя на то, как на Бьерна вешается очередная красотка, и тоже свалил.

Еще чуть-чуть, и я реально схвачу его за яйца на глазах у всех и уволоку трахаться. Оно мне надо, позориться? Да и не простит он мне этого никогда. Подожду ночи, а уж там… Никто меня не остановит!

…

Бьерн пришёл под утро, когда я извелся окончательно и был готов пойти на крайние меры. Щелкнул пальцами, возвращая мне и так прекрасно все сохранившую память, скользнул в постель и властно прижался к моей спине грудью, а к шее губами. Я так скучал по этому! Аж в глазах защипало. Но я кремень-парень. Виду не подам. Обойдётся!

— Здравствуй, волчонок.

— И тебе не хворать, — мрачно сказал я, ерзая в мнимом негодовании с таким расчетом, чтобы его член своей задницей раздраконить до безобразия.

— Не злись. Пожалуйста!

— Я не злюсь. Мне похуй.

— Совсем-совсем похуй?

Я от тоски в голосе Бьерна чуть не задохнулся. Черт, черт, черт! Что он со мной делает, а? Если так дальше пойдёт, я ж его через пять минут с ног до головы оближу! А как же месть? Хоть чуточку-то можно мне его помучить? Увы, мои четвероногие засранцы меня-человека поддерживать в этом начинании отказались: волк с блаженным выражением на морде сгонял в кучу голубых пони и феечек, а пес лежал на пузе и поскуливал от нетерпения. Предатели!

Ласковая рука Бьерна наткнулась на мой бодрый до невозможности член, который выдал меня с головой и избавил от необходимости отвечать словами. И то вперёд. Кто знает, что я могу своему упрямому, а потому несчастному Владыке сейчас наговорить.

— Врешь, — облегченно выдохнул мне в шею Бьерн и принялся меня драконить: сожмет ладонь на члене — отпустит, проведет вверх до головки — уберет руку. Садист! — Врешь ведь?

— Вру, — не выдержал изощренного издевательства я, теряя от любимого запаха, рук, губ и поцелуев контроль над телом и эмоциями. Волк рвался к любимому и плевать хотел на всех и вся. Его не интересовало «потом», ему нужно было «здесь и сейчас». — Мне совсем-совсем не похуй. А ты? Скучал?

— Да. Очень. Ты даже не представляешь себе как. Одно время, правда, злился на тебя страшно. Ты обо мне не помнишь ни хрена и жизни радуешься, а я помню и… Плохо мне без тебя было, волчонок. Пиздец как плохо.

Я насторожился и даже поскакавшего в закат от сногсшибательного признания волка с голубого пони за хвост поймал и на землю скинул. Чего это Бьерн сейчас исполнил? В любви мне, что ли, признался?! Через год полнейшего игнора? Не к добру это, ох, не к добру!

— Почему раньше не пришёл?

— Занят был.

— Чем?

— Мир спасал.

— Спас?

— Не совсем, но я стараюсь, жаль, времени у меня на это важное дело практически не осталось, — тяжело вздохнул Бьерн и обнял меня ещё крепче. — Волчонок, давай не будем об этом, а?

— Давай, — согласился я, оставляя сложные вопросы на потом. Думать, лежа рядом с возбужденным Бьерном было практически невозможно. — А о чем будем?

— Ни о чем. Я пришел, потому что безумно хочу заняться с тобой сексом. Пока ты снова в кого-нибудь не влюбился.

— Хочешь, влюблюсь в тебя? — закопошился я. Повернулся к Бьерну лицом и выдал заветное: — По-настоящему. По-волчьи. Навсегда.

— Нет. Не хочу портить тебе жизнь, — поцеловал меня в лоб он. — Хочу, чтобы ты был счастлив.

Я не стал строить догадки и напрягать мозг в подозрениях. Сначала секс, затем разговоры и только потом очередной срач. По традиции. Намотал его шелковые волосы на кулак и засосал в губы так, что снёс обоим голову. Шутка ли, год ожидания!

Бьерн стоил всех моих мучений, терзаний и ожиданий, потому что в ту ночь я понял, что он на самом деле соскучился по мне едва ли не больше, чем я по нему. Мы занимались любовью так, будто завтра один из нас умрет, и это придавало ласкам оттенок лёгкого безумия, который не испарился даже утром.

Я проснулся первым. Лег на бок и принялся рассматривать спящего на животе Бьерна сантиметр за сантиметром, с нарастающей тревогой отмечая сеть усталых морщинок на краешках глаз и тонкие полоски заживающих ранений на словно высушенном солнцем теле, из которого попросту испарилась томная сочность сытой и спокойной жизни. Счастливая, непристойно-безмятежная улыбка на осунувшемся лице Владыки смотрелась… жутко, и мне стало конкретно не по себе.