Исключительно моя (СИ)

Придется зайти в туалет, помыть руки.

В холле, кроме тетеньки-охранницы на входе, никого. В спортзале стоит шум, все болеют за наших. Открываю дверь и натыкаюсь на плачущую девушку.

Это же Сабина.

— Сабина, что у тебя случилось? — подхожу к ней.

Она спешно стирает слезы со щек, но капельки на пушистых ресницах так и остаются, сверкая кристальными горошинами.

— Все нормально…

— Когда у людей все нормально, они не рыдают в одиночку в туалете. Тебя кто-то обидел? Ты почему за наших не болеешь?

— Я болела… А потом ушла.

— Может, тебя домой подвезти?

— Не хочу домой.

— Но ты же не будешь здесь сидеть? Поехали ко мне, я здесь рядом живу, чаю выпьем, поговорим. Не буду спрашивать о случившемся, — добавляю на ее метания. Вижу, что не может решить, что делать.

— А это удобно?

— Удобно. Я все годы института бегала к своему куратору на чай. А когда пришло время уходить, поняла, что роднее человека в городе у меня нет.

— Ладно, — соглашается она.

В лифте у Сабины звонит телефон, она заглядывает в него, нервно закусывает губу и отключает звук.

— Проходи, располагайся, — говорю ей, когда мы снимаем верхнюю одежду.

Проходим на кухню, девушка моет руки и садится за стол.

— Чай или кофе?

— Чай.

Открывай пирожные, — ставлю пластиковый контейнер на стол, расставляю тарелки и чашки.

— Яна Эдуардовна, вы не будете против, если я маме скажу, что оставалась у вас на дополнительное занятие?

— Не буду. Но довольно странная просьба. Почему не сказать правду?

— Она себе надумает всякого…

— Не понимаю.

— Ну… Вы же вхожи в семью Матвея, а у меня с родителями из-за него неприятности…

— Все-таки, Титов, — разливаю чай по чашкам и сажусь напротив.

Она кивает головой.

— Я из-за него плакала.

— Поматросил и бросил?

— Все гораздо сложнее.

В глазах Сабины снова выступают слезы, но она справляется. Часто моргает, делает глубокий вдох и продолжает.

Родители узнали, что у нас отношения, устроили мне такой скандал. Со всеми вытекающими. Мама даже к гинекологу потащила, — краснеет она.

Слезы, все же брызгают из ее глаз, она запивает свои всхлипы чаем, шмыгает носом и утирается ладонями.

— Родители всегда такие строгие?

— Да. Постоянно требуют быть идеальной, во всем. Я уже просто не выдерживаю эту муштру. Все мои подруги, и другие одногодки ходят гулять, некоторые встречаются с парнями, могут остаться у подружки на ночь. А мне нельзя. Никогда ничего нельзя. Я даже с танцами закончила, папе показалось, что современный танец не для порядочной девушки.

— Тебе теперь еще сильнее ужесточили режим?

— Только колледж и домой.

— Неприятно. Но это нужно пережить. Пока тебе нет восемнадцати, родители имеют право воспитывать по своему усмотрению, к сожалению.

— Даже когда наступит восемнадцать, это ничего не изменит. Они, все равно, будут держать меня в ежовых рукавицах. Папа так гордится своей родословной, всегда повторяет, что у нас в семье не было и не будет непутевых.

— А Матвей, я так понимаю, тебе нравится?

— Нравится… Но сегодня поступил подло.

Делаю вопросительное лицо. Значит, сегодняшние слезы о другом.

— Я пошла за него поболеть. Мы с девчонками так радовались, что они выиграли первый сет, я даже отвлеклась от своих невеселых мыслей. Но в перерыве к нему подошла Исаева с третьего курса, накинулась на него с объятиями. И он не отказал, тоже стал ее обнимать. А все потому, что я попросила ко мне не подходить. Просто, если сейчас меня с ним увидят, и родители узнают, меня вообще посадят под домашний арест, а у него будут неприятности. И самое обидное, что он видел, что я в зале.

— М-да… Знаешь, Сабина, Матвей не простой парень, с ним будет сложно. Он привык ко вседозволенности в своем окружении, девочки штабелями перед ним ложатся, преподаватели не могут приструнить, он сам себе Боженька. Но, если ты поймешь, что действительно хочешь с ним чего-то большего, нужно научиться ставить его на место. Он прет, как ледокол, не думая о последствиях, тормози его, не дай себя переехать. Но в то же время, он не такой поверхностный, как хочет показать. Если сможешь узнать его настоящего, сможешь построить и отношения.

— Я не умею ставить на место. И добиваться своего не умею. И Матвей это знает. Меня так воспитали, а сейчас вообще поставили в такие рамки, что дышать свободно не получается. Мне запрещают с ним встречаться. В категоричной форме. А то, что он не такой, как все о нем думают, это я уже давно поняла.

На столешнице звонит мой мобильный, на дисплее высвечивается «Вадик», беру трубку.

— Алло!

— Привет, родная.

— Привет, ты уже в городе?

— Да, час назад приехал, в офисе завал. Посмотри, пожалуйста, в моем сером пиджаке в шкафу, в кармане флешка должна быть. Все обыскал, сейчас вспомнил, что туда положил.

— Сейчас, — иду в спальню, нахожу нужный пиджак, их в моем шкафу скопилось уже до десятка, — нашла.

— Отлично! Я пришлю Дениса, передай ему.

— Я сейчас к тетке собиралась, буду ехать мимо, могу завезти.

— Вообще замечательно. Тогда Дениса отправлю в другом направлении.

— Хорошо, до встречи.

Выхожу обратно, Сабина уже помыла посуду, сложила на сушку и вытирает руки полотенцем.