Исключительно твой

— Спрашиваешь, что я загадал? Так уж и быть, тебе скажу. Только никому не разболтай.

Мне хотелось только одного.

— Хочу, чтобы Снежа была счастлива. — набрав побольше воздуха в легкие, задул свечки. — Да будет так, правда Врединка?

Тортом кошку, я конечно же кормить не стал. Она послушно съела свои, кошачьи вкусняшки. Зато сам наелся сладкого до отвала и выпил пол бутылки вина. Убрав весь беспорядок, выключил везде свет, усаживаясь напротив камина. Дрова в нем трещали. Сидел на полу, любуясь танцующими языками пламени.

«— Прости меня, Саш. Прости. — слезы ручьями лились по ее щекам.

— О чем ты нахрен думала? О чем, твою мать? Ты понимаешь, что все разрушила? Я просил тебя, но ты ослушалась. Меняяяя. — орал я так, что связки не выдерживали. — Одним тупым решением, ты разрушила наши жизни. Не прощу тебя никогда. Живи теперь с этим.»

Не знаю, зачем вспомнил тот роковой день.

«— Не знала, что так получиться.

— Поэтому я, блядь, запретил тебе.»

Прекрасно помнил, что чувствовал тогда, нет всему этому объяснения, никто его никогда не придумает. Не существует такого слова, чтобы описать все то, что творилось у меня внутри. Я живу с этим чувством, без названия, уже десять лет.

«— Теперь, Снежа, каждый сам за себя. Не говорю о расставании. Просто теперь буду жить так, как хочу и делать то, что хочу. Принимай меня или отпускай.»

Отпил из бутылки вина.

«— Саш. — Снежа стояла на пороге моей квартиры. — Давай поговорим?

— Не хочу. Езжай домой.

— Саш, ты скоро? — позвала меня знакомая девушка, которую специально позвал в гости. Прекрасно зная, что жена, заявится.

Боль. Стояла за спиной Снежи, нанося хаотичные удары прямо по спине, пытаясь сломать позвоночник и добраться до сердца. Пускай думает, что я предал ее.

Ударила меня по щеке со всей силы. Кожа загорелась.

— Пошел ты на хуй, Орловский!»

Это был первый случай, моего якобы предательства. Картинка, которую я показывал всем окружающим людям и особенно жене, была пылью и мишурой. Позже пошел слух, что Орловский трахает все, что движется. Только никто не знал, что изменял я своей жене, только со своей рукой и то в ее присутствии.

Встал, беря кошку на руки и поднимаясь по лестнице. Положил ее на подушку, а сам лег рядом.

Через пару минут раздался характерный звук бьющегося стекла, исходящий с первого этажа.

— Что за херня?

Не мог сразу проверить камеры, включив телефон, ожидал загрузки, тряся его в руке, чтобы он работал быстрее. Внизу послышались шаги.

Какому дебилу придет в голову лезть в мой дом? Где охрана, которая должна уже была приехать?

Свет был выключен, поэтому у меня было время. Если тот, кто залез в мой дом, начал жрать мой торт, то ему хана.

Телефон загрузился. Нажав кнопку доступа к камерам, увидел интересную картину.

Она зажгла свет, оглядываясь по сторонам. На телефон поступил звонок от охраны, которую я заверил, что все нормально.

— Орловский, твою мать, выходи. — стояла смотря в камеру, положив руки по бокам.

— Я знаю, что ты здесь. Даю тебе пять минут, иначе, расхерачу весь твой дом. — сделала паузу. — Мириться не будем. Зато будем драться, до первой крови.

Всегда так шутили в детстве, перекрикиваясь через забор.

Блядь, она пришла. Крепко зажав меня в угол. Деваться было не куда и бежать я устал.

Встал с кровати, выходя и сдаваясь. В одних боксерах, спускался к ней по лестнице вниз, словно царь.

— Что с твоими волосами? — недоумевала, смотря на меня. Периодически их подстригал сам. — Татуировка? — открыла она широко рот, пребывая в шоке.

— Не ори, ты разбудишь Врединку.

Тоска по ней разъедала меня, как белизна. Моя любовь стояла в шаге от меня.

— Очередная твоя шлюха? — злилась Снежа. — Какой же ты кобель, Орловский. — выплевывала мне слова в лицо.

Не стал ей отвечать. Пускай говорит, что хочет, лишь бы говорила, не умолкала.

Щека загорелась, когда она меня ударила.