Исключительные

Итан Фигмен опустил на пол пакеты и обхватил ее руками. Жюль не помнила, когда они обнимались по-настоящему. Вообще в их четверке поцелуи и быстрые объятия были обычным делом, но теперь жить приходилось разобщенно, а вокруг постоянно бегали дети, и прикосновения стали рассеянными и бездумными. А сейчас их было только двое, и Итан Фигмен обнял Жюль Хэндлер-Бойд, и это ощущение ошеломило ее.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – она отодвинулась и посмотрела на него. Он почти не изменился, остался таким же простым, но на лице его появились следы загара, и в целом он казался менее измученным, чем обычно.

– Ты там загорал на Бали, что ли? – спросила она.

– Нет. Зато гулял по Джакарте. Интересно было. Может, мы зайдем? Я кое-что принес, и это нужно съесть немедленно.

Он принес ей лучшие бриоши во всем Нью-Йорке.

– Теплые, как маленькие цыплята, – сказала Жюль, открывая пакет. – Пи-пи-пи.

Они сели на диван в гостиной и принялись уничтожать маленькие сдобные булочки. Эш и Деннис были плохими едоками. Эш была слишком миниатюрной, а Деннис за последние годы почти лишился аппетита, хотя из-за лекарств у него еще оставался лишний вес. Жюль и Итан сидели молча. Она вспомнила огромный холодильник Итана, который пережил переезд из лофта в Трайбеке в особняк из песчаника на Чарлз-стрит. Если бы она вышла за него замуж, в этом холодильнике были бы совсем другие продукты. Там всегда лежали бы эти бриоши, и фермерское масло, которое он тоже принес. В этом ледяном пространстве нашлось бы все, что любят люди вроде Итана и Жюль.

Как получилось, что они до сих пор так близки? У него на губах остался кусочек масла, и у нее на губах, может быть, тоже. Несмотря на запутанность их отношений, на многие годы, оставшиеся позади, на те мгновения, которые они провели вместе в самый трогательный период своей жизни, у них было не так много общего. Итан сегодня выглядел на удивление счастливым. Наверняка он пришел, чтобы обсудить финансовую помощь, которую они с Эш хотят им предложить. Он предложит несколько тысяч долларов, может быть даже десять, и она затаит дыхание, потому что им очень нужны деньги, но она не хочет их брать, в первую очередь потому, что не хочет Деннис.

Может быть, и хорошо, что Деннис спит. Не нужно ему в этом участвовать, только не после того неловкого разговора за бранчем. Ей надо как-то отделаться от Итана, но им действительно нужны деньги, и нужны срочно. У них огромный долг по двум кредитным картам, и доктору Бразилу они должны, хотя его услуги совершенно бесполезны, и Жюль до сих пор не выплатила студенческий заем за обучение в школе социальной работы, и налоги скоро платить. Как-то они задумались о втором ребенке, но с учетом единственной зарплаты в семье и депрессии Денниса отказались от этой идеи. А еще, чтобы забеременеть, надо заниматься сексом, а это случалось с ними нечасто. Все замедлялось, останавливалось.

– Посмотрим с другой стороны, – начал Итан.

– Итан, я не хочу, – сказала Жюль.

– Ты не знаешь, о чем я. Я хотел для начала рассказать тебе, что случилось в Индонезии.

– Так, – она немного удивилась, но все равно казалась недоверчивой, – ну ладно, продолжай.

Итан отпил кофе из кружки с «Фигляндией», которую сам же, наверное, и подарил им несколько лет назад. Приподнял кружку, посмотрел на дно и опустил.

– Я попросил, чтобы мне показали фабрику, – сказал он. – Ну, где производят всякие такие товары. Фабрики есть разные, где-то занимаются металлом, где-то пластиком, льют разные фигурки. На этой фабрике делают текстиль. Конечно, детский труд, который я там увидел – дело обычное, но я просто не смог этого вынести. Это не просто незаконно, это ужасно, и с этим нужно что-то делать. После этого просто нельзя жить по-прежнему. Знаешь, как республиканцы возражают против контроля за оборотом оружия, пока кто-нибудь не пристрелит их жену. И я решил, что должен с этим покончить, хотя бы в какой-то степени.

Я позвонил своему юристу и спросил, чего мы можем потребовать, по его мнению, и что можем получить. Потом у нас было длинное совещание с Пушкиным.

– Думаю, ты не русского поэта имеешь в виду?