Искра

– Миледи, я в самом деле вынужден настоять, чтобы вы сейчас же спустились, – упрашивает Скофилд.

Я отрываю взгляд, в котором появилось жжение, от этого вида и опускаю взгляд на стражника. Он так нервничает, что, судя по виду, готов обделаться прямо в свою военную форму. Принимая во внимание покрой его брюк, это наверняка принесет бедняге неудобства, потому я решаю над ним сжалиться.

Отвернувшись, я не отказываю себе в удовольствии напоследок набрать в грудь воздуха, а потом спрыгиваю на твердую землю. У обоих моих стражников вырывается заметный вдох облегчения.

– Эй! Какого хрена вы там втроем делаете? – раздается чей-то крик.

Я очень рада, что уже не стою на вершине стены, потому что инстинктивно вздрагиваю от внезапного оклика. Мы втроем смотрим на шествующего к нам солдата. На нем доспехи Рэнхолда и фиолетовый плащ, но все это не сравнится по отточенности с его сердитым взглядом.

Лоу почти до груди опускает подбородок.

– Капитан, Позолоченная Дама просто хотела полюбоваться видом.

Досада скатывается по спине, как бисеринки воды, и я пронзаю Лоу взглядом. Теперь я вдруг нежданно-негаданно стала Позолоченной Дамой?

Мужчина останавливается перед нами и переводит на меня неумолимый взгляд.

– Она может любоваться видом из окна. На этой площадке женщинам разгуливать запрещается.

– Разумеется, капитан, – с почтением быстро произносит Лоу. – Мы тотчас же уйдем.

Возможно, я реагирую слишком остро, но меня охватывает раздражение. Почему все только и делают, что помыкают мной и указывают, что делать? Все всегда ждут, что я покорюсь, буду хорошо себя вести, и отчего-то сейчас меня это страшно раздражает. Распаляет во мне затаенный гнев, и я чувствую, как распускающаяся злоба расправляет крылья, вытягивая яростные когти.

Я поняла, что клетки бывают разными. Если не хочу угодить в них, то мне предстоит борьба. Потому что мир все равно попробует держать меня на поводке, мужчины продолжат держать меня в обуздывающих тисках. Поэтому я не могу каждый раз покоряться. Не могу позволить этому подавляемому гневу и возмущению сидеть безвылазно на той жердочке.

Богини сделали меня женщиной. Война сделала меня сиротой. Мидас сделал наложницей. До сегодняшнего дня все это меня связывало. Я позволяла себя обуздывать, дергать и так и этак. Но я по горло сыта тем, что с каждым рывком поводьев это глодаю.

Вот почему я упрямо смотрю капитану в глаза и произношу:

– Мы еще не уходим. Я уйду, когда буду готова.

Жесткости в моем голосе достаточно, чтобы мужчины с неверием посмотрели на меня. Они не рассчитывали, что я осмелюсь их ослушаться. Им необязательно произносить это вслух, поскольку я все вижу в их глазах.

Капитан первым приходит в себя и испепеляет меня таких едким взглядом, что я удивлена, как с его лица не слезает кожа.

– Мадам, вы уйдете сию же минуту. Вход на стену разрешен только солдатам, не женщинам, и, если говорить начистоту, вам тут не рады.

Мне не рады здесь, на этой стене, или во всем Пятом королевстве?

Я бегло оглядываюсь.

– Капитан, неужели мы стоим так высоко, что у вас улетучились все хорошие манеры?

У него такое каменное выражение лица, что могло бы посоперничать с кирпичами, на которых мы стоим.

– Может, в Шестом царстве вы и золотая девица, но здесь вы всего лишь женщина, которая без разрешения стоит на моей стене. Вам нужно уйти, – говорит он голосом таким же суровым, как и его взгляд. – Вы же не хотите пораниться, не так ли?

Во мне поднимается гнев, как взъерошенное оперение.

– Вы мне угрожаете?

– Вы не первый нарушитель, который упал со стены.

Я потрясенно смотрю на мужчину. Его слова звучат безобидно, но взгляд намекает на что-то более зловещее.

Мое разворачивающееся недовольство превращается в настоящий гнев, охвативший меня, и в нем звучит вызов мрачной песни. Пусть это будет угрозой.

– Упал? Или его сопроводил за край высокомерный капитан стены? – бросаю я в ответ.

Я чувствую, как вытягиваются в струнку рядом стоящие стражники, чувствую, как между нами четырьмя повисает напряжение. Но смотрю только на надменного капитана, который поджимает рот. Потрескавшиеся от мороза губы вытягиваются в недовольную оскорбленную линию.

– Безусловно, нет, и подобный истерический припадок лишний раз доказывает, что вам нечего делать там, где нужно сохранять ясность ума.

Истерический припадок? Я ему покажу истерику.

– Мадам, уходите.

Я резко вскидываю голову.

– Нет.

Внезапный конфликт между мной и этим незнакомцем усиливается, и я, упрямствуя, буквально врастаю в землю. Наверное, мне стоило бы уйти, ведь я в любом случае это сделаю, но просто не могу, потому что он приказывает мне, глумится надо мной.

Капитан презрительно фыркает, но этот звук стирается, чванство обрывается на корню из-за того, что прошло слишком много времени.

– Довольно дурить, – пренебрежительно говорит он. – Вы мешаете мне нести службу и отнимаете бесценное время.

Я не указываю на то, что вообще-то это он мне помешал.