Искра, Пламя, Ожог (ЛП)

— Я еще почистил твои данные. Теперь ты из района Фрутвэйл, поэтому постарайся сделать там хотя бы пару покупок, ладно? Этот профиль не должен отслеживаться, он полностью новый.

Стайлз обхватывает Дэнни руками, чтобы быстренько обнять его, прижав их лица друг к другу.

— Спасибо! Теперь я смогу протянуть еще хотя бы пару недель. Я сделаю так, чтобы ни один след не привел к тебе.

Дэнни закатывает глаза.

— Ой, да я уже позаботился об этом, — он толкает Стайлза, и тот падает с койки, приземлившись со смехом и раскинув руки и ноги в стороны. Дэнни же в это время грациозно спрыгивает на пол. — Ты все еще хочешь карри или нет?

—

Он не любит задерживаться, особенно когда несет еду, но Стайлз останавливается, когда пересекает площадь Фрутвэйл. Его взгляд скользит по светящимся картинкам и бегущей строке на массивных проекциях-голограммах, которые окружали внутреннюю часть открытого пространства. Большинство новостей его не волнует: финальные матчи Топперсов по полетам и самые важные предстоящие гонки между Верхними, которые устраивает мэр. Но в левой нижней части экрана он видит знакомые фотографии разношерстной толпы Средних, собравшихся с плакатами у здания KPHealth рядом с фотографией пожилого сенатора Арджента, у которого было улыбающиеся и ободряющее выражение лица. У него от этого сводит желудок, но он заставляет себя читать текст снизу на качающихся плакатах. Все, как обычно: протест против существования вакцин, их скрытое использование, последующее замятие дела. Стайлз постоянно слушал от своей мамы перечень преступлений, когда она жутко бесилась из-за правительственной программы и из-за того, что эта программа сделала с ее единственным сыном. Слушал вплоть до того дня, как ее не стало.

Он качает головой и движется дальше, остановившись у пункта выдачи на краю транзитной линии Алакосты. Он проводит браслетом по сканнеру, ждет регистрации, затем зачерпывает отвратительные протеиновые батончики из слота и кладет их в и так уже тяжелую сумку с рисом и карри. Небо уже начинает светлеть от сияния, который отличается от постоянного свечения неоновых вывесок. Ему пора возвращаться обратно.

—

Он находит парня там, где оставил его, спящим под плащом-невидимкой. Похоже, он вставал, пока его не было, но сейчас он выглядит спящим, и Стайлз застывает на месте, вынужденный найти способ либо а) разбудить мутанта без потерь, либо б) обойтись ночью без плаща. Пока он рассматривал варианты, губы мутанта зашевелились, и прозвучал удивительно слабый, резкий голос:

— Вообще-то я слышу, что ты стоишь там.

— А, да, эм… — Стайлз чешет затылок. Это их первый обмен словами, и все звучит более связно, чем он ожидал. Ну, по крайней мере, со стороны другого парня. — Да, это… я Стайлз, и это, типа, мой переулок?

Глаза мутанта на этот раз широко распахнуты, и он выглядит… удрученным? покорным? таким, что Стайлз тут же чувствует себя виноватым. Бедный парень определенно все еще на стадии восстановления. Что бы подумала его мама о том, что он не захотел разделить территорию с несчастным созданием?

— Я могу уйти.

Парень начинает вставать, и Стайлз торопливо замахал руками, раскачивая сумку, висящую на руке, из стороны в сторону.

— Нет, погоди, все нормально! Я принес немного еды. Ты выглядел так, эм… ты выглядел так, будто она тебе необходима, поэтому я и принес, вот… просто… — он кидает парню свою сумку и остается на месте, неуверенный в том, что приблизиться будет мудрым решением. Парень смотрит на него пару секунд перед тем, как вытащить костлявую руку из-под плаща и наброситься на сумку. Его светлые и гипнотизирующие глаза в предрассветных сумерках с опаской вспыхивали на Стайлза.

— Так, я… эм… я просто… — Стайлз неясно взмахивает руками в сторону парня и еды. — Я присяду рядом, ладно? — парень уже запихивает карри себе в рот прямо из сумки, но кивает, пока жует и свободной рукой откидывает плащ так, чтобы Стайлз мог скользнуть под него. Сейчас время близится к концу года, когда без активного движения становится прохладно, поэтому он медленно подползает и опирается спиной к стене, прикрыв ноги плащом. Он тянется к еде, но рядом сидящий парень рычит на него, и Стайлз отдергивает свою руку так резко, что ударяется локтем об стену и стонет от боли. Парень мгновенно раскаивается, уронив еду между ними и склонив голову.

— Прости! Боже, прости меня! — парень весь сжимается, опустив поникшее лицо, и Стайлз думает, что сейчас, должно быть, происходит нечто гораздо большее, чем он думал. Он едва ли обменялся и десятью словами с незнакомцем, а уже хочет накормить его, согреть, научить, как выживать на улицах. Ему до боли очевидно, что он новичок и совсем одинок, и Стайлз мрачно думает о том, что самостоятельно он долго не протянет, и он не может не вспомнить о том, какого ему было, когда его мама умерла пять лет назад, а отец погиб при исполнении. Стайлз выжил благодаря своему везению и сообразительности, а у этого парня, похоже, нет ни того, ни другого.