Искра, погружайся! В плену Янтаря

Ну вот. Опять то же самое, уже пятый, кому влетело за сегодня. Я уже выучила все наизусть. И вот так весь день командир гоняет свой отряд. Я с жалостью посмотрела на несчастных солдатиков, Клауд заставил их надеть противогазы, какие-то тяжеленые портфели, и не менее тяжёлые ботинки. И вот в этом они должны бегать. Стоит отдать должное, генерал выполнял все задания наравне с подчинёнными, но без противогаза. Да… они явно его не тянут, я хихикнула.

Я сошла с ума.

Девочка, он тебя украл, разрушил твою жизнь, запер под землёй и заставил чистить курей! Очнись! Мда, я уже сама себя стала называть "девочкой".

Но я ничего не могла с собой поделать, не могла не восхищаться его профессионализмом. И тем какой он сильный. Очень-очень сильный. И идеальный. Он так легко выполнял задания, от которых его подопечные еле ноги волокли. А какой у него голос, когда он командовал ротой, хотелось подчиняться ему беспрекословно. Это не я… это все моё девичье нутро, женские инстинкты… Я же не могу идти против своей природы.

Дура, дура, дурааа!

– Вернись на место !! А ну вернись! Сюда иди!

Опа, ещё один пошёл делать кросс в противогазе. Уже шестой.

Остальных подчинённых он заставил ползать, кувыркаться, прыгать… бедолаги. Солдатики валились с ног, ныли, один даже упал на колени и расплакался. Наконец прозвучало:

– Рота. Отбой!

Их радостные лица надо было видеть…

Солдаты выстроились и зашагали долой с полигона, но мне это было не интересно, я смотрела на другое…

Мамочки…

Мне стало жарко.

Клауд снял с себя чёрную футболку, в которой проводил тренировку. Её, наверное, можно было выжимать, но то, что было под ней… Он взял бутылку воды, вылил её себе на голову, а потом упёр руки в бока, закинул голову и начал восстанавливать дыхание. Я пожирала его глазами, у него было идеальное тело. Крепкая мужская грудь, влажная от пота вздымалась и опускалась, струйки воды медленно скатывались по его плоскому каменному животу, обтекая каждый кубик, по узкой талии и боковым мышцам… на поджарых плечах и бицепсах вздулись венки. Капельки воды висели на кончиках его волос, капая на шею. Он тряхнул головой, удаляя с них остатки жидкости, и пошёл в мою сторону.

Я смотрела на его львиную походку, как он медленно приближается ко мне. Выглядела я, наверное, глупо, сидя попой на песке, с открытым ртом. Зачем он шёл в мою сторону? Я не могла оторвать от него глаз. Он подошёл ко мне совсем близко, наклонился… И начал что-то тянуть из моих рук, во что я вцепилась мёртвой хваткой. Он приложил больше усилий и выхватил из моих рук свою запасную футболку, о которой я вообще позабыла. Я плюхнулась на спину… и вышла из оцепенения.

– Девочка, тебе плохо?

– Чего? – пропищала я.

– Что чего? Тебе так сильно нужна моя майка?

А так вот зачем он дал её мне, чтоб переодеться после тренировки…

Он нахмурился, впёр в меня свои яркие в свете слепящих прожекторов глаза, и накинул футболку.

Неет, не прячь такую красоту… Я с досадой свесила нос.

– Девочка, очнись, уже пять, пошли обедать, я с голоду умираю.

– Угу, встаю.

Его походу взбесила моя медлительность, и он взял меня за руку и одним рывком поставил на ноги. Я оттряхнула попу от пыли, поморщилась от боли в затёкших ногах и подняла голову. Он уже отошёл от меня на приличное расстояние.

– Девочка, шагом марш, догоняй. – бросил он мне через спину.

Чёртов солдафон…

* * *

Мы сидели в самой неприметной части столовой гарнизона. Клауд попросил меня сидеть ниже травы, и не выделяться. Женщины сюда если и захаживают, то чаще всего для одних лишь целей. Он отстоял длинную очередь, затем взял на раздаче два касалетки и принёс за наш столик. Я удивилась, что он обедал наравне со своими солдатами.

– А тебе не полагается каких-то особых условий?

– В смысле?

– Ну ты же генерал и вице-марл. Ты же выше их по положению.

Он серьёзно посмотрел на меня. После некоторой паузы ответил:

– Как генерал могу, а как вице-марл… в принципе тоже могу, но не хочу – для меня это не особое положение, и не какой-либо статус, это моя обязанность, мой долг. Моя жизнь ценна и важна так же, как и всех присутствующих тут. Для меня – они все равны. Каждый мой солдат – воин, и пришёл сюда не по призыву, а по своей собственной воле, значит, доверился в мои руки. И он жизнь отдаст за нашу цель, за наш дом, за мой приказ. Не по тому, что обязан, а по тому, что верит в правильность нашего дела.

– Это очень… благородно, – в сердцах ответила я.

Он с минуту смотрел на меня нечитаемым взглядом, наверное, не ожидал того, что я похвалю его, затем отвёл глаза.

Мы некоторое время ели в тишине, и я не выдержала и все-таки спросила то, что гложило меня больше всего:

– Знаешь… когда я разговаривала по телефону с отцом… он спросил… "был ли высокий черноволосый парень возле меня", – Клауд перестал жевать и уставился на меня. Он так сжал в руке вилку, что мне показалось, она сейчас согнётся. Но, не смотря на исходящую от него угрозу, я рискнула. – Вы с ним лично знакомы, да?

Клауд отложил прибор и сцепленным руками в замок подпёр подбородок, смотря куда-то в сторону.

– Ты верно поняла, мы знакомы. Причём… очень хорошо.