Искра, погружайся! В плену Янтаря

Я, не дожидаясь няни, пулей выбежала из комнаты, со скоростью кометы, проносясь по длинным светлым коридорам, врезалась в служанку, судорожно извинилась перед ней и вновь продолжила свой путь, под крики не поспевающей за мной Валери, доносящиеся сзади.

Когда я очутилась в центральном холле первого этажа, с расписанными потолками, в каком-то старинном стиле, со всевозможными картинами толстых женщин и младенцев, и всякой непонятной всячины, я сбавила темп. Тут уже во всю сновали гости.

Я посмотрела на настенное зеркало, оттряхивая себя от невидимой пыли и поправляя волосы. Гордо вскинув голову, я начала идти на выход, к летнему банкетному залу. Я смотрела на оголённые руки людей без браслетов. Праздник дня отрицания отмечался всегда в круге правящих. Интересно, все 1677 правящих сегодня пришли? А, уже 1679, я забыла, что у наследницы семьи Бибеми недавно родилась двойня пухлых темнокожих младенцев. Наврядли конечно, правящие еще никогда не собирались всем составом.

Я заметила, что все как-то пристально смотрят на меня, переставая разговаривать. Мне стало крайне неловко, и я, старясь не обращать ни на кого внимание, более быстрым шагом поспешила к выходу. Когда я миновала высокую арку нашего поместья, и наконец, оказалась на улице, облегчённо выдохнула. На улице уже зажглись фонари, освещая сумеречный парк и придавая ему какой-то волшебный сказочный вид. Разнообразные деревья, фигурки, статуэтки, поблёскивающие в свете последних лучей солнца. Наш парк был похож на лабиринт из живых изгородей.

Я направилась в известном мне направлении, в надежде по скорее найти папу.

– Юная Рош, – приветствую.

Меня окликнул высокий мужчина, Виктор Нюберг. Ему где-то восемьдесят, но на вид не дашь больше сорока. Я посмотрела в глаза цвета холодного льда.

– Здравствуйте, мистер Виктор, – заученно вежливо сказала я, слегка склоняя голову. – Вы случайно не видели моего отца?

– А вот и моя принцесса… – послышался голос из-за моей спины.

Я радостно улыбнулась, резко оборачиваясь и встречаясь взглядом с моим любимым папочкой.

Я моментально ринулась к нему на встречу, повисая на шее. Темные, практически черные, глаза мягко посмотрели на меня.

– Моя дочь немного взволнованна… ты знаешь, что это её первый выход, – сказал Николас Рош, слегка отстраняя меня. – Мелания, ведите себя прилично юная леди.

Я, запоздало спохватившись, слегка зарделась, отступая от отца на шаг и скромно опуская голову.

– Прости… просто я очень рада, что наконец ты пустил меня прийти, – я искоса глянула на североевропейца38.

– Ты ещё не представил её кругу? – отстранённо спросил Виктор, оценивающе рассматривая меня. – Позвольте, мисс, – сказал он и протянул мне руку. Я, не совсем понимая, что он хочет, мягко подала её ему, на что он взял мою кисть, разворачивая меня на 360 градусов. – Прекрасно, просто прекрасно. Свыше всех похвал, прекрасная девочка.

Я тревожно посмотрела на отца, но встретив его довольный взгляд, моментально опустила ресницы, смотря уже на носки длинных туфель Виктора и зелёную парковую траву под ними.

– Пойдём дочь, сейчас начнётся праздник, а после я представлю тебя обществу, в котором ты будешь расти.

Отец плечом к плечу со своим компаньоном двинулся вглубь парка, направляясь в летний зал.

Мне не очень понравился взгляд Виктора на себе, наверное, где-то на уровне интуиции. Но я молча пошла, не посмев перечить отцу.

Солнце село окончательно, и теперь аллея парка была освещена только искусственным светом. В нашем саду трудились исключительно талантливые садовники и ландшафтные дизайнеры. Найти таких было крайне сложно, как говорил папа, по тому что, растений было мало. Папа питал особую слабость к своему саду. Я шла, уставившись в две широкие спины, одетые в практически одинаковые смокинги классического многовекового стиля. Типичные правящие, всегда за классику, усмехнулась я. Папа повернул лицо к Виктору и, наклонившись, начал что-то тихо говорить ему.

Узкое грубое лицо, нос с небольшой горбинкой, плотно сжатые губы, низкопосаженные брови и смольно-черные волосы, зачёсанные в строгую мужскую причёску. Папа на столько подходил к своему месту в жизни, статный высокий, я печально посмотрела на появившуюся седину на его висках. Он был старше Виктора на десять лет, но тоже выглядел молодо. Вообще, я всегда удивлялась особенности Правящих – всегда выглядеть молодо. Самый почётный долгожитель нашей касты не дожил до своего 241 дня рождения всего три дня, и умер в прошлом году.

Сказать, что я нервничала – ничего не сказать. Папа почему-то особо трепещуще относился к тому – чтоб представить меня кругу. Я же не видела в этом ничего особенного, и не понимала волнения папы, что было крайне ему не свойственно… все мои сверстники с самого малого возраста выходят в свет. Я всегда связывала эту отцовскую одержимость – с чрезмерной опекой, ведь будь папа внимательнее к маме… она бы не умерла. Моя нервозность была в основном из-за того, что я не хотела подвести его, заставить гордиться мной.